По земле ходить не просто

А через четверть часа Сергей вышел из школы. В нагрудном кармане вместе с комсомольским билетом лежало заявление с просьбой принять его добровольцем в ряды Красной Армии.

Уже подходя к зданию военкомата, он увидел своих учеников. Окружив плотным кольцом военкома, они что-то доказывали ему, а он, пожилой человек, смехом и шутками пытался отделаться от них.

— Я же вам говорю, ребята, что никто вас сейчас в армию не возьмет. Идите, учитесь. Кто плохо учится, пусть на глаза мне не попадается. Никогда в армию такого не возьмут.

— А в лыжники можно? — спросил кто-то из ребят. — С двойками?

— Да не-ет. В лыжники не берут?

— Я же говорю: идите, учитесь. Вон ваш директор идет! Он задаст вам перцу!

Отправив ребят в школу, Сергей зашел вместе е военкомом в его кабинет и подал заявление.

— И вы не теряйте времени и продолжайте работать, — сказал ему военком. — У вас дело такое, что доверить не всякому можно.

Уговоры не помогли, и Сергей вернулся в школу. Занятия продолжались, но что-то было уже не то. Даже в глазах первоклассников появилась печать суровости. В январе в школе началась инспекторская проверка. Судя по итогам полугодия, успеваемость почти не улучшилась, но Сергей считал большой удачей результаты контрольных работ. Тексты задач и диктантов, темы для сочинений, присланные из облоно, были сравнительно трудными, но почти все учащиеся справились с ними легко и быстро… В других школах дело обстояло гораздо хуже. Учителя жаловались, что задачи и тексты трудные. Директору Островной школы было чем гордиться: стремление коллектива работать по-новому начало давать свои плоды.

Но комиссия, составленная из инспектора облоно и сотрудников районо, иначе оценила положение. Работу школы признали неудовлетворительной, а в адрес директора записали, что он не способен нацелить учителей на улучшение учебно-воспитательной работы. Успешное выполнение контрольных работ Ивлянская не только расценила как случайное явление, но и высказала подозрение, что учителя подсказывали учащимся.

Дома тоже начались неприятности. Аня стала молчаливой, часто по пустякам раздражалась и грубила. Ясно было, что все это вызвано служебными неудачами Сергея.

Сергей сидел дома один. Он приболел и не пошел на районное собрание учителей.

Аня пришла поздно и, не заходя к Сергею в спальню, долго возилась на кухне, гремела посудой, что-то передвигала, переставляла.

— Аня! — позвал наконец Сергей.

— Сейчас приду, — ответила она, но это «сейчас» тянулось еще долго.

— Что было на собрании? — спросил Сергей.

— Что было? Ивлянская выступала и тебя помянула недобрым словом. Говорила, что ждут приказа о снятии тебя с работы. Потом Ожарков выступал. Говорил, что ты не дал его сыну окончить семь классов и выгнал из школы. Ругался ты будто так, что очки свои со злости разбил.

Сергей молчал.

— Когда это кончится, Сережа? — с болью спросила Аня. — За что я должна терпеть такой позор? На улице невозможно стало появляться. Вчера пьяный какой-то привязался в магазине и стал кричать на меня, что недолго осталось царствовать Заякину… Уйди ты с этой работы, уйди!

— Но ведь ты же знаешь, что я не из-за личных счетов исключил его?

Аня знала, все знала. Ожаркова исключили из школы решением педагогического совета. Навсегда запомнила она этого мальчишку с наглым взглядом исподлобья, с татуировкой на плечах и груди. Помнила она и его походку уличного беспризорника: вразвалку, с руками, засунутыми в карманы. Первое знакомство Сергея с этим шестнадцатилетним парнем произошло в присутствии милиционера, который привел его в школу после того, как он обокрал старуху колхозницу на пристани. Сколько бился с ним Сергей! Как долго не соглашался на исключение! Но в конце концов вынужден был принять строгие меры, когда убедился, что Ожарков стал опасным для детского коллектива. Был и отец Ожаркова на том педсовете, знает, в чем дело.

— Но я не могу так больше, Сережа. Напиши заявление об уходе…

— Нет. Пойми, Аня, ведь я же ни в чем не виноват.

— Проживешь лишних десять лет. Нервничать не будешь. Посмотри на себя, на кого ты стал похож. Издергался весь…

Что ей ответить? Разве она поверит в его способность сделать что-то? Рано же разочаровалась…

— Запомни, Сережа, не могу я больше так. Уеду я от тебя. Ведь с тех пор, как ты стал директором, жизни просто не стало… Ведь одно несчастье за другим… Понимаешь ты это? Нет, не могу я. Соберусь и уеду.

— Прости меня, если я тебя сделал несчастной, — глухо произнес Сергей. — Но силой удерживать не собираюсь. Видно, не крепка наша семья, если может распасться из-за этого.

— Ты только этого и ждал! — истерически выкрикнула Аня и выбежала из спальни.

Как хотелось Сергею забыть обо всем. Но разве возможно это? От себя все равно не уйдешь. До дна, видимо, придется испить горечь падения. А ведь это не только потеря работы, но и самое страшное — потеря веры в собственные силы. Столько лет готовился к педагогической деятельности, и теперь признаться в своей неспособности? И Аня, очевидно, оставит его… Было обидно до слез.

В соседней комнате всхлипывала Аня.