По знакомым дорогам

Сын его, подражая отцу, откровенно признавался в своих гнусных делах, но в глазах у обоих жила тоскливая надежда на то, что их помилуют за признание, даруют им жизнь. Особенно сын старался. Он первым заявил нам, что немцы готовят большое наступление на партизан, скапливая для этого силы в Турье, Холмах и окрестных селах. Сюда стягивается карательный корпус, силы полиции. Наступление намечено на конец апреля, когда Снов будет еще в разливе.

Ну что ж, лучшего времени для удара по отрядам, базирующимся на Елинский лес, не придумать. За партизанской спиной — широкая вода, можно вести бой на уничтожение.

Дальнейшие допросы предателей выявили, что в соединении Попудренко есть еще два шпиона, засланных с помощью старика Т., и еще два есть среди местных жителей в Тихоновичах и Ивановке, они дают немцам сведения о партизанах. Начали искать гадов. Но они сами открылись…

Ночью на одном из постов соединения Попудренко раздался выстрел. Когда прибежали туда с заставы, то увидели лишь одного часового, он лежал со смертельной раной и сдавленно стонал, а второго на месте не было. Раненого отнесли на заставу, он заговорил после глотка воды…

— Простите меня. — Это были первые его слова. — Я умру, так хоть напоследок правду скажу.

И он, и второй часовой — оба были шпионами, немцы их запугали, а они поддались. Тот, второй, едва оказались на посту вдвоем, предложил завтра же бежать из отряда, но перед этим убить Попудренко, чтобы было с чем явиться к немцам, чем оправдать себя. Первый не согласился. Пока они еще ничего не сделали плохого, лучше во всем сознаться и воевать честно, партизаны могут их простить.

— «Треба выкурить по цигарке и помозговать». Так ответил напарник, а только я занял самокруткой руки, — рассказывал умирающий, — как он выстрелил…

Утром на другой заставе задержали одноногого человека на деревянном протезе. Привели в штаб нашего отряда, ко мне, одноногий сделал вид, что очень обрадовался командиру, и объявил, будто шел к партизанам сообщить, что немцы готовят на них наступление.

Я кивнул и велел привести в землянку старшего из задержанных, то есть старика Т. Тот вошел, глянул на одноногого и с усмешкой спросил:

— Что ж ты так запоздал? Я вот, видишь, раньше тут очутился!

Одноногий принялся клясться, что не знает Т., и отрицал, что тот послал его в лес.

— А мальчишки где? — спросил старик.

Одноногий стал орать, что и мальчишек никаких не знает, но старый Т. сплюнул и объяснил, что два подростка (один — сын старосты из Прибыни, казненного Попудренко, другой — сын начальника полиции из Охрамеевичей, тоже убитого партизанами во время прошлого нападения на это село) посылались с одноногим как связные. А сам одноногий — уголовный преступник, в далеком прошлом — конокрад, за что ему крестьяне и перебили ногу.

Во время этого разговора с заставы привели двух подростков, которые сразу опознали одноногого — к нему шли. Так была разрушена шпионская сеть, закинутая немцами в наш лагерь перед наступлением.

В партизанской жизни, идущей на территории, занятой противником, есть еще одна особенность: эта жизнь резче делится на черное и белое, не терпит полутонов. В другом месте и в другое время, может быть, позволительно было бы заняться перевоспитанием преступников, определить им разные меры наказания, но партизанская действительность не допускала этого. Все совершеннолетние изменники были поэтому казнены, включая и двух доносчиков — в Тихоновичах и в Ивановке.

Николай Никитович Попудренко собрал командиров и комиссаров отрядов на совещание. Обстановка складывалась трудная. Немцы хотели во что бы то ни стало воспользоваться разливом Снова. Этот разлив давал им возможность взять партизан в плотное кольцо. Река уже разлилась на добрых восемь километров, при всем желании ее никак не перепрыгнешь. Нас готовятся раздавить, значит, начинать надо первыми. Оттянуть наступление немцев хоть на несколько дней — уже крупный успех, с каждым днем вода будет падать, открывая какие-то дороги, труднопроходимые, но все же…

Попудренко предложил неожиданными и решительными ударами разбить гарнизоны захватчиков в крупных селах, через которые шли главные дороги, поставить в этих селах свои гарнизоны и, таким образом, не дать немцам сосредоточиться для наступления, перекрыть подходы к нашему лагерю.

Мы поддержали решение Попудренко. Сразу наметили для налетов на врага и размещения своих гарнизонов такие села, как Перелюб, Турья, Ивановка и городок Корюковку. С первыми названиями читатель уже встречался, а вот про Корюковку нужно рассказать. Это районный центр, отмеченный за время оккупации несколькими памятными событиями.

В Корюковке — большой сахарный завод, и началось с того, что немцы вывезли все его оборудование к себе, в Германию.