По зверю и птице. Рассказы

Доехали до того места, где вчера стояли. Дед оглядел озерко и сразу увидал на чистом месте на воде двух убитых гусей. Подтолкнулись шестом, подобрали обеих птиц и опять поплыли. Около небольшого мыска дед остановил лодку и стал посылать Рябчика в воду. Сначала собака не шла; страшно ей было холодной воды; потом послушалась деда, бросилась повизгивая в воду и, фыркая носом, поплыла в камыши.

Долго шарил Герасим по озеру. Нашли они всего четырех гусей, а по расчету деда, где-ни будь должен был быть еще один. Однако, так его и не нашли. «Рябчик» так продрог, что больше нельзя было загнать его в воду.

Герасим махнул рукой и сказал:

— Хватит с нас и пяти гусей.

— Дедушка, а будем еще гусей стрелять? — спросил Костя.

— Нет, не будем. Утром гусь редко летит; а если и летит, то высоко. Теперь сейчас утка только летит. Вот поглядим немного да и пойдем.

Действительно, над озером все чаще и чаще летели утки. Они летели низко, очень быстро и свистели своими острыми крыльями.

Летела и кряква, и чирок, и нырок, и еще разные другие утки.

Чем выше всходило солнце, тем больше летело уток.

Минутами Косте казалось, когда он смотрел кверху, что над ним точно сетка из птиц.

Герасим встал в лодке, зарядил ружье, но видно, не. манила Герасима эта охота.

Он несколько раз выстрелил, убил пару уток и положил ружье.

— Довольно, пора и честь знать. Нам еще к ночи-то домой добраться надо.

Не хотелось Косте уезжать с озера, но с де дом-то не поспоришь. Как дед сказал, так и быть.

Вышли на берег. Мокрый и продрогший Ряб чик катался по траве. Герасим и Костя взвалили на себя гусей и уток и скорым шагом по шли обратно к землянке, По дороге встретили Сергея Федотыча. Он трех гусей нес за спиной.

— Все-таки я тебя обстрелял! — с довольным видом сказал ему Герасим.

Погода начинала портиться. С Камы подул холодный и резкий ветер; небо затучило; пошел мелкий, косой, осенний дождь.

Герасим не стал засиживаться в землянке. Он запряг кобылу, сложил в тарантас всю дичь, поблагодарил Хабибуллу за хлеб, за соль, и вместе с Федотычем и Костей поехал через луга к Каракулину.

Ветер крепчал. Дождь становился сильнее; охотники начинали мокнуть. Костя чувствовал, как ему с шапки затекает за ворот вода, и ежился от холода.

Когда впереди показалась широкая Кама, Костя ее не узнал.

Вся река была покрыта белыми гребнями.

Ветер гнал мелкие быстрые волны, и вода казалась совсем черной. Надвинулась темная туча с белыми краями, и крупными хлопьями начал засыпать землю мокрый снег.

Герасим подъехал к перевозу и с некоторой тревогой подошел к паромщику: «Экая погода», — думал он — «одному бы еще ничего, а вот за мальчика боязно»…

— Пойдет перевоз? — спросил Герасим паромщика.

— А почему не итти? — ответил тот вопросом на вопрос. — Это еще не буря. Так только — сиверко. Сейчас только переплыли, и опять на тот берег пойдем.

Герасим ввел тарантас на паром. Лошадь скользила по мокрым доскам, переминалась с ноги на ногу и старалась стать спиной к резким порывам ветра.

Косте было жутко, да он замечал, что и дед Герасим беспокоится,

На пароходе свистнул гудок, и паром отвалил от берега. Плот изрядно качало на волнах. Костя сидел в тарантасе ни жив, ни мертв; к нему жались озябшие собаки, а Герасим и Федотыч крепко держались за перила плота и хмуро поглядывали на реку.

Иногда волна набегала на плот и заливала доски… Туго натягивался при порывах ветра канат, казалось, — вот-вот оборвется…

Однако, пароход все двигался и двигался к берегу. На этот раз луговая сторона постепенно убегала вдаль; можно было разглядеть отдельные дома Каракулина, и нагорный берег делался все ближе и ближе. Наконец, вот и пристань!

Успокоенный Костя радостно гладил собак; Герасим вывел лошадь на берег, и иззябшая кобылка бодро потащила тарантас в гору по намокшей и расплывшейся глине.

Федотыч уговорил гостей зайти к нему, переждать непогоду. Дед Герасим согласился, и продрогшие охотники стали греться в теплой избе.

Но вот снег перестал итти; ветер начал стихать, и неожиданно солнечный луч разорвал тучи и залил радостным светом и берег, и Каму.

Все повеселели. Село точно вымылось после дождя; ярко блестели лужи; отряхиваясь от дождя, выползли на сельскую улицу куры и утки. Грозная река успокоилась и опять ровным течением понесла свои волны в далекую Волгу.

Герасим заторопился в путь-дорогу, и вскоре тарантас уже выехал из села и медленно по горе стал подвигаться вдоль берега.

Костя не мог оторвать глаз от реки. Точно он за одну ночь сроднился с этими местами, с нескончаемым лугом, с бесконечными стогами, которые отсюда казались маленькими точками.

Так жаль уезжать отсюда! Словно еще слышатся крики гусиных стай и перед глазами стоит камышами заросшее озеро!

Но вот и конец горе. Дорога сворачивает под гору к лесу… Сейчас уже не будет видно реки, исчезнут вдали заливные луга… Прощай же, красавица Кама!..

ВОЛКИ ОДОЛЕЛИ