Победа над Эверестом

— Очень большая слабость. Всю ночь и все утро — только горизонтальное положение, спит. Сейчас в более или менее нормальном сознании, но говорит с большой неохотой, вид у него, как у человека крайне уставшего.

Орловский:

— Определи, пожалуйста, частоту пульса и посмотри зрачки, одинаковые или неодинаковые.

Голодов:

— Да, сейчас. Валера посмотрит зрачки, одинаковые или нет. По-моему, у него отсутствующий взгляд.

Орловский:

— Пока там Валера смотрит, открой аптечку, которая должна быть у Славы, и посмотри там пузырек, на нем написано «гидрокортизон».

Голодов:

— Сейчас поищу этот пузырек. Вообще-то я вчера ему колол эфедрин слазиксом и коргликон.

Орловский:

— Понял тебя. Ищи этот пузырек. И за это время посмотришь зрачки и пульс. Ждем на приёме.

Голодов:

—  Пульс 80, зрачки нормальные.

Орловский:

—  Какие у него губы и ногти?

Хомутов:

— Губы нормальные, все нормальное.

Орловский:

— Тогда дайте ему только крепкого чая и влейте туда одну ампулу кофеина. Они в серой коробочке. И еще один вопрос в отношении помощи. Может быть, выслать группу навстречу вам?

Хомутов:

— Если выйдет группа на ледник и немножко поможет, то это будет хорошо.

В базовый лагерь Слава Онищенко пришел сам. Ел он очень мало. Его отвели в палатку, где он заснул. К ночи у Славы резко упало артериальное давление — до 50/0 мм рт. ст. Орловский решает прибегнуть к интенсивной терапии — поставить Славе капельницу с введением тонизирующих лекарств.

Очищаются столы в кают-компании, на столах крепится раскладушка. Туда на руках переносят Славу. Между столбами палатки натягиваем веревку и подвешиваем на нее капельницу. Это дебют нашего доктора, первый серьезный случай в экспедиции. Свет Петрович деловит, не суетится. Спокойным тоном, не повышая голоса, отдает распоряжения. Только один раз он отвлекся от дела, когда Романов усомнился в правильности набора лекарств для капельницы.

— Я попрошу, — сказал он Романову, — делать мне замечания не здесь. Я соберу консилиум, когда посчитаю нужным, а пока прошу не мешать мне работать.

На первое ночное дежурство со Славой остается Юра Голодов. К утру Онищенко чувствовал себя хорошо. Его перенесли обратно в палатку. Орловский рекомендует как можно быстрее спускать Онищенко вниз.

В этот же день 10 апреля состоялся разбор восхождения группы Онищенко. Выступления на разборе были очень резкие. Основные упреки адресовались участникам группы, которые поздно сообщили о болезни Онищенко.

Орловский сказал, что произошло ЧП.

Онищенко был спущен вниз в очень тяжелом состоянии. Совершенно очевидно, что была недооценена тяжесть его состояния. Нельзя сказать, что предумышленно, но здесь, в базовом лагере, тоже относились спокойно к состоянию Славы. Надо помнить, что заболевшие на высоте не выздоравливают. И участникам группы необходимо было доложить конкретно и в более ранние сроки состояние Онищенко.

Во время лечения Онищенко и на этом разборе более полно раскрылся С.П. Орловский. Вне служебной своей деятельности Свет Петрович — признанный балагур и острослов. Совсем другим человеком становился он в радиорубке, давая различные врачебные консультации альпинистам на маршруте. Лаконичная и очень точная речь, никаких отвлечений или шуток, полное внимание к говорящему, он даже закрывал глаза, чтобы лучше представить себе ситуацию и дать правильный совет. Глубокое продумывание состояния больного, точный диагноз и уверенное лечение.

На разборе все были единодушны в том, что группа допустила ошибку, не сообщив своевременно в лагерь о болезни Славы Онищенко.

— Нельзя слушать человека, который заболел горной болезнью, — сказал Б. Романов. — Если бы мы задержались еще на полдня, то потеряли бы Славу. Надо было давать ему кислород и спускать вниз без задержки, в холод, ночью.

Е. Ильинский подчеркнул, что спуск был начат с опозданием в двое суток.

— Но в данной ситуации основная вина должна ложиться на Славу Онищенко, — сказал в заключение Б. Романов. — Он имеет большой опыт высотных восхождений, он врач, и он был обязан забить тревогу раньше и не затягивать спуск. Необходимо еще внизу выбирать заместителя руководителя именно на такой случай.

Конечно, отсутствие руководителя в группе сказалось. Хомутов, находясь в одной палатке с Онищенко, свел до минимума информацию для базового лагеря, Тамм так и не понял из разговоров по радио, что Онищенко не выходил из палатки больше двух суток до начала спуска.

10 апреля группа Мысловского начала подъем от лагеря 2, а Ильинский, переночевав в палатке с Мысловским и Чёрным, отправился вниз один по перилам.

К вечерней связи группа Мысловского установила третий лагерь.

Тамм:

— Группа 1, расскажите все по порядку.

Балыбердин:

— От 14.00 до 15.15 мы повесили три с половиной верёвки и вышли к месту лагеря 3. Перепад высот от лагеря 2 до лагеря 3 — 420 метров. После этого мы начали спуск, но когда подошли к 17-й верёвке, внезапно изменилась погода, началась метель, снегопад, все эти наклонные полочки, плиты были покрыты свежим снегом, спускаться было очень неудобно. Отдохну. Приём.

— Отдохни. Я на приёме.