Победить, чтобы потерять

Ему лет-то всего-ничего, а как он устал. И как не хочется идти, пробиваться вперед, отвоевывать свое жизненное благополучие. Боже, помоги, ему совсем нельзя оставаться один на один со своими бунтующими мыслями, которые не доведут до добра. Почему, когда он один, чувствует себя таким слабаком, почему на любое действие ему надо постоянно напрягаться, так сильно заставлять себя.

А может, вылечиться, простым способом? Набрать «бригаду», и сыграть в русскую рулетку? Он знает заранее, что проиграет, зато сгорит весело, быстро и ярко. Нет, на это он не пойдет, душа противится насилию, хотя он спокойно не только может ударить человека, но, оказывается, спокойно и хладнокровно убить. Как быстро в этой стране он перешел запретную черту.

Радость от встречи со Светкой мгновенно потускнела, показалось, что его приезд был подруге совсем не в радость. Она все никак не может выйти из своей депрессии. Это, конечно, главное, и над этим он будет думать, но жизнь-то продолжается, и надо хоть немного шевелиться, чтобы не пойти на дно. Почему она не старается распрощаться с прошлым? Почему не прилагает никаких усилий к выздоровлению? Как это понять и объяснить?

Он теперь снова Василий Строев, и по своему законному паспорту сделал временную прописку в Москве, самую законную. Он-то живет настоящим, прошлое осталось в прошлом, по крайней мере, хочется так думать. Наверное, для того и засветился с пропиской, чтобы проверить, отцепились ли от него те страшные напасти.

Для пробы, не оставаться же все время охранником, занялся коммерцией. Не для денег, скорее для того, чтобы не оставалось свободного времени.

Отношения со Светкой совсем не ладятся, и он думает об этом постоянно. Ее страх, ожидание, что с ними вот-вот придут разбираться, требуют вмешательства, скорее всего, психотерапевта. Но об этом она и слышать не хочет. А самое плачевное, что он не является для нее защитой, а, скорее, наоборот. Ведь когда он подолгу отсутствует, подружка этим совсем не тяготится. И начинает нервничать, когда он рядом.

Она просит и умоляет, повторяет раз за разом каждый день, как молитву: давай уедем из этой Богом проклятой страны. Не будет им здесь счастья, как и спокойствия. Это, конечно, лучший вариант, кто бы спорил.

Но хорошо сказать «уедем», а кто и где их ждет, тем более за границей? Да и не пустят их в нормальную страну с их мутноватым прошлым, там своих таких хватает. Идея хорошая, но пока не выполнимая, под нее хорошие деньги нужны.

Одна надежда на время, которое, якобы, лечит. А оно бежит незаметно, вот уже и середина зимы, с отгремевшими новогодними праздниками. Удивительно, но его небольшое дело набрало обороты, по крайней мере, на съем жилья и приличное питание вполне хватает. Небольшая проблема с рабочими – нет постоянных и надежных.

Его бизнес прост и актуален, маленькая однокомнатная квартира превращена в мини пельменный цех. Окрестные гастрономы с удовольствием берут их продукцию, изготовленную из парного мяса и муки высшего сорта, с обязательной добавкой баранины. Его пельмени завоевали популярность, и дело просто просится расшириться, что и получилось неожиданно и совсем случайно.

Сдав в небольшой и тихий магазин последние пакеты с пельменями, и уже собираясь уходить, Строев на минуту задержался, наблюдая за скандалом в торговом зале. Интеллигентная женщина, по крайней мере, с виду, обрушилась с руганью на грузчика магазина, корейца среднего возраста, не молодого и не старого. Он не понял, что между ними произошло, но москвичка стала выплескивать оскорбления, теряя с каждым словом видимую интеллигентность. Казалось, еще немного, и она просто вцепится в мужчину.

Женщину, наверное, бесило, что тот молчит, глядя на нее с нескрываемой ненавистью. Васек был уже у выхода, уверенный, что сейчас здесь появится милиция. Но, встретившись взглядом с мужиком, мгновенно остановился, склочной бабе оставалось жить не больше минуты. Он подошел к грузчику и протянул, улыбаясь, руку:

– Строев, Василий.

Кореец тяжело и непонимающе глядел на него. Наконец, так и не въехав во все происходящее, скорее по инерции, тоже протянул руку, буркнув:

– Вилорий, Кан.

Василий, не отпуская его руки, громко и весело сказал:

– Остынь, братан. Пошли, лучше по стопке дернем, – и потащил корейца за собой к выходу, слушая теперь и к нему относящиеся ругательства милой дамы. Мол, понаехало в столицу разной швали, ни пройти, ни проехать, пора чистить город от бичевни разной.

Приютившее их кафе-шашлычная, было как раз то, что и надо, водка и мясо. Так бы и расстались, допив бутылку, но, после третьей стопки, кореец заплакал. Нет, он не рыдал, не всхлипывал, не швыркал носом, просто по его загорелому дочерна лицу пробежали две слезинки, а само лицо закаменело.

Василий помнил моменты, когда ему тоже хотелось выть и плакать, когда у него самого непроизвольно текли слезы. Что творится с этим миром, когда вот такие мужики роняют слезы? Видно, судьба с лихвой накидала ему проблем и заморочек, что и подтвердил его незамысловатый рассказ.