Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года

Тем не менее выполнить то, к чему его понуждал Наполеон, Александру было непросто, даже если бы он этого искренне хотел. Мало того, что Тильзитский мирный договор в определённых кругах петербургского общества встретили в штыки. Это нетрудно понять: из тысячи двухсот судов, входивших ежегодно в Неву, более шестисот шли под английским флагом и везли в столицу и из неё огромное количество товаров. Континентальная блокада прервала этот поток и за короткое время успела нанести ущерб интересам весьма влиятельной публики, прежде всего землевладельцев и купцов, которые вывозили на Британские острова хлеб и лес, а взамен получали не только деньги, но и высококачественные промышленные изделия. Разрыв с Лондоном грозил разрушить привычный образ жизни, а многих и разорить.

Дошло до того, что один из самых знаменитых наполеоновских маршалов, Жан де Дьё Сульт, командовавший французскими войсками в Берлине, предупредил Александра, что какой-то прусский офицер задумал покушение на его жизнь и – это главное – уверенно рассчитывает на содействие недовольных русских. Не исключено, что это своевременное сообщение спасло императора.

А Наполеон тем временем старался подвигнуть своего русского союзника хоть на какие-то решительные действия, прежде всего – на разрыв с Англией.

Трудно сказать, подействовали ли уговоры Наполеона. А вот цинизм, жестокость и грубость английской политики подействовали. Дело в том, что англичане в знак протеста против континентальной блокады разрушили копенгагенский порт – подвергнув его беспощадной бомбардировке с моря. Александр был возмущён. В резкой ноте он напомнил о принципах морского права, провозглашенных его бабкой, и объявил Великобритании войну. Поход в Индию вполне укладывался в отношения, сложившиеся между Россией, Англией и Францией.

Этим и воспользовался Наполеон. 2 февраля 1808 года он написал царю: «Армия в пятьдесят тысяч человек, наполовину русская, наполовину французская… направившись через Константинополь в Азию, ещё не дойдя до Евфрата, заставит дрожать Англию и поставит её на колени перед континентом… Ваше величество и я предпочли бы наслаждаться миром и проводить жизнь среди наших обширных империй, оживляя их и водворяя в них благоденствие посредством развития искусств и благодетельного управления, но враги всего света не позволяют нам этого. Мы должны увеличивать наши владения вопреки нашей воле. Мудрость и политическое сознание велят делать то, что предписывает судьба, – идти туда, куда влечет нас неудержимый ход событий… Тильзитский договор должен регулировать судьбы мира…»

Однако увлечённый идеями, связанными с востоком, Наполеон отвлёкся от событий на юге. С Португалией удалось покончить быстро, когда очередь дошла до Испании, местные Бурбоны тоже не оказали сколько-нибудь решительного сопротивления. Он посадил на испанский трон своего старшего брата. Понимая, что Жозеф с королевскими обязанностями вряд ли справится, дал ему в помощь людей испытанных и надёжных. И успокоился.

Удар оказался неожиданным, а потому особенно болезненным: с оккупацией смирились только правители Испании, народ – не смирился. Партизанская война приняла самые жестокие и неожиданные формы. Генерал Пьер Антуан Дюпон де л’Этан, шедший на завоевание юга страны, был окружён партизанами. Их было так много, их решимость покончить с завоевателями так велика, что Дюпону пришлось сдаться. Эта капитуляция ошеломила Европу и вселила надежду: непобедимая французская армия наконец-то потерпела поражение!

Наполеон отлично понимал, как это событие должно подействовать на Австрию, которая в последнее время усиленно вооружалась, готовясь к реваншу. Австрийцы увидели: у французов неожиданно вместо одного фронта оказалось два и испанский непременно отвлечёт часть войск с Дуная. Значит, можно попробовать напасть на французов – отомстить за разгромы и унижения. Для Наполеона новая война была явно не ко времени. Чтобы удержать Австрию от нападения, нужно было дать ей понять, что Александр выполнит свои союзные обязательства – вторгнется в австрийские владения. Для этого нужна была публичная демонстрация дружбы двух императоров.