Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года

Перед тем как отплыть в Испанию (он не может оставить без адекватного ответа поражение своего генерала), Наполеон пишет Александру, что готов освободить Пруссию. Он ведь знает, что судьба этой страны волнует русского государя едва ли не больше, чем судьба России. Датирует письмо задним числом, чтобы создать впечатление, будто его решение принято до получения известий из Испании и вызвано исключительно желанием сделать приятное своему русскому другу. Правда, он так и не выполнил своих обещаний по поводу освобождения от турок дунайских княжеств, но обещает договориться об этом при личной встрече. (О русско-турецких отношениях и о влиянии на них Наполеона писать не буду, этот рассказ увёл бы далеко от главной темы, а к психологическим портретам императоров почти ничего не добавил бы.) Скажу только, что именно на предстоящей встрече Наполеон предполагал выработать план раздела Оттоманской империи, который должен быть осуществлен одновременно с движением франко-русской армии в сторону Индии – раздел Востока фактически должен был сделаться разделом мира. Не единоличным его покорением, а именно разделом между Францией и Россией…

Эрфурт стал местом второй и последней исторической встречи двух монархов случайно. Наполеон просто бросил взгляд на дорожную карту Европы и, не прибегая к точным расчётам, на глаз определил: Эрфурт лежит как раз на полпути между Парижем и Петербургом. Александра выбор столицы Тюрингии вполне устроил, тем более что поблизости, в Веймаре, жила его любимая сестра Мария Павловна. Наполеон сожалел, что вспомнил об этом с опозданием и не догадался устроить встречу именно в Веймаре, тем более что в этом городе жил ещё и великий Гёте, о встрече с которым он мечтал. Император французов был большим знатоком литературы, писал сам и, конечно, сочинения первого поэта Германии читал не раз. «Вертера» считал одним из самых совершенных творений человеческого гения.

Скажу сразу: эта встреча состоялась. Гёте, тоже мечтавший увидеть величайшего человека своего времени (это оценка самого Гёте), сам приехал в Эрфурт. Наполеон тут же пригласил его к завтраку. «Господин Гёте, я в восхищении от того, что вижу вас», – начал Наполеон. «Ваше Величество, я замечаю, что когда вы путешествуете, то не пренебрегаете бросить взгляд и на самые ничтожные предметы» (самоуничижение, как известно, паче гордости)…

Через четыре дня была вторая беседа. Гёте многие расспрашивали о содержании этих разговоров. Он упорно молчал. Феномен Наполеона до конца дней волновал Веймарского мудреца: «Легенда о Наполеоне представляется мне чем-то похожей на откровение Иоанна Богослова: каждый чувствует, что за этим скрывается ещё что-то, только никто не знает что». Иногда ему казалось, что он понял… В интереснейшей книге «Разговоры с Гёте» его друг и секретарь Иоганн Петер Эккерман приводит слова, сказанные писателем незадолго до кончины: «Жизнь его – жизнь полубога. Можно сказать, что свет, озарявший его, не потухал ни на минуту: вот почему жизнь его так лучезарна. Мир никогда ещё не видел и, может быть, никогда уже не увидит ничего подобного».

В Эрфурте, на великолепном дворце, где сейчас размещается Государственная канцелярия – правительство Тюрингии, установлена мемориальная доска, свидетельствующая, что здесь произошла встреча Наполеона Бонапарта с Иоганном Вольфгангом фон Гёте – встреча «гения войны и гения поэзии».

В этом же дворце проходили переговоры Наполеона с Александром I. Об этом доска не упоминает…

Встреча двух императоров выглядела безупречно дружеской и внушала надежду на мир и покой. Но… только выглядела. Мария Фёдоровна отговаривала сына от поездки в Эрфурт, убеждала, что Наполеон хочет «при помощи коварных уловок побудить его принять участие в новой войне», заранее «снимая, таким образом, все преграды на пути Наполеона, когда тот вознамерился бы начать войну с Россией». Когда уговоры не подействовали, матушка заявила, что коварный корсиканец завлекает её сына в Эрфурт, чтобы пленить и принудить отречься. В справедливости своих опасений она сумела убедить многих. Так что Петербург пребывал в тревоге: не арестует ли Наполеон Александра. «Никто уже и не надеялся, что он вас отпустит, Ваше величество», – проговорился один из встречавших царя на русской границе. Александра это раздосадовало: похоже, его считают ничтожеством, чьей жизнью и свободой Наполеон может распоряжаться по собственному усмотрению!

А матушке, от которой исходили эти обидные подозрения, Александр откровенно сообщил о своей внешнеполитической позиции: главное – убедить Наполеона, что Россия «с готовностью примкнула к его интересам», тогда как на самом деле… Куда Наполеону до такого коварства! Впрочем, при желании это можно назвать и дипломатической мудростью…