Победить Викторию

— Совсем никак? — у него такой вид, будто я ему если не жизнь, то планы на ближайшее десятилетие разрушила. Черт, мне стыдно. Очнись, Вика, это Морозов. Какой тут может быть стыд?!

— Совсем!

— Никому не даешь даже шанса, да? А если… ну не знаю… прыжок сейчас прыгну, нормальный такой. И не грохнусь на задницу… Только для тебя, а Вик? — Подъезжает ко мне чуть ближе, берет за руки и смотрит, сволочь такая, в глаза. Ну какой прыжок. С такими-то габаритами! — Пожалуйста! В честь твоего перевода в «вышку».

Посмотреть, как самодовольный танк приземлится на лед? Эффектнее мажора с тряпкой в однушке в Бутово. Хоть кино снимай.

— Хочешь шанс? Прыгай. Только настоящий прыжок, хотя бы «сальхов». Без обмана и жульничества. Ты так умеешь?

Он не отвечает, отъезжает дальше в центр, довольно умело, кстати, лавируя между десятками людей, дружно скользящих мимо нас. А стою на месте и чувствую, как внутри зашевелилось предчувствие. Нехорошее такое предчувствие. Кому ты сказала, чтобы не жульничал? Совсем мозги растаяли. Он уверенно, слишком уверенно двигается, такой ловкости и легкости бугай раньше не демонстрировал, когда за мной гнался. Опять наврал, как пить дать!

Я отлично его вижу, он уже чуть ли не в центре катка. Стою и смотрю, как махнув мне рукой, несколько шагов вперед, а потом… потом четко, спокойно и уверенно, будто делает это каждый день с закрытыми глазами, прыгнул. «Сальхов». Двойной.

К нему подъезжают какие-то девчонки, что-то у него спрашивают…

Для меня представление окончено, еду в сторону раздевалок, чтобы быстро переобуться и ухать к себе домой.

— Вик, Вик ну ты обиделась? — он догнал меня за секунды и совсем не запыхался. — Ну шутка же. А ты повелась. Я мелким на хоккей ходил, мы там с фигуристами лед делили…

— Ага. Повелась. Как тогда, когда ты меня отправил к матери, а мне наплел про исследование? Шутка?! Вранье и манипуляция, чтобы добиться своего. Вот это что!

Здесь очень много людей, музыка громкая, но по лицу его вижу: он слышал каждое мое слово.

— За тот раз я уже извинился. Больше не буду. — Он не выглядит расстроенным или уязвленным. Наоборот вижу, что считает себя правым. Себя! Как же он меня бесит!

— Ты ничего обо мне не знаешь! И о нашей семье тоже не знаешь! Я не была готова с ней разговаривать тогда! Понимаешь! Не готова! Я узнала об ее уходе от папы, она сама пару недель на связь не выходила! А потом решила объясниться. И прессинг устроила. Потому что отец ей все всегда позволял. А я и сейчас не уверена, что могу, что мне вообще нужно с ней обсуждать ее уход! Ты влез не в свое дело!

— Че? — Морозов выглядит немного обескураженным, и я понимаю, что выплеснула на него то, что не должна была. Наша семья его не касается. А я сорвалась.

Отвечать мне нечего, он тоже молчит. Сейчас главное переобуться и уйти с катка. Метро под рукой. Сяду в поезд и забуду последний час жизни.

Проверяю телефон — два пропущенных от пары и смска, что сегодня заночует у дяди Володи. Ну здорово! Что еще сказать. Времени уже девятый час, пока доберусь…

— Пойдем, я тебя отвезу, — слышу за спиной ворчание бугая. Он словно сам не рад тому, что говорит. — Поздно одной на край земли топать.

Все-таки совсем непробиваемый! Как танк прет.

— И куда повезешь? На Остоженку? Ты же типа спор выиграл.

— Да, я всегда получаю, что хочу, Вик, — он не отстает от меня ни на шаг. — Но и тебе дал то, чего ты хотела. Ты же хотела одна покататься. Без меня. По лицу видно было. Вот я и простоял час у борта. Хорошо ведь покаталась, признайся. У тебя глаза сверкали. Ты очень красивая, Вика.

Хочу ускорить шаг, чтобы оторваться, но не получается. Схватил меня за руку и держит.

— Вика! Да хватит бегать уже! Давай поговорим наконец.

Глава 22

Поговорить? Поговорить! О чем с ним разговаривать?

— Плохая идея, Саш. Все, что я хотела, уже сказала. Добавить нечего. Дай пройти.

— Тебе сколько лет, Туева? Что ты все бегаешь от меня, как обиженный ребенок? Может, боишься, а? Так ведь не покусаю.

Он по-прежнему держит меня за руку, не двигается. Ждет, что я отвечу.

— Ты меня раздражаешь, — выдаю я чистую правду. — Иногда бесишь, как сейчас. Потому что прешь напролом, не думая о других. И это не лечится. Ты всегда такой. Ничего нового.

Он молчит. Потом отпускает, наконец, мою руку и идет к переходу. Мне с ним по пути пока.

— Наши родители женаты. Нравится тебе это или нет, — говорит он после недолгого молчания. — Я предлагаю нормально общаться. Вот и все.

— У нас разные представления о норме. — До метро остается всего несколько десятков метров, наш разговор скоро прервется. Не представляю Морозова в общественном транспорте. Вряд ли он вообще был в подземке хоть раз. — И то, что для тебе шутка, для меня…

— …преступление. Я понял уже. — Он снисходительно улыбается и рукой задвигает меня себе за спину. — Иди четко за мной. Снесут.

Я не сразу поняла, о чем он. Мы только подошли к входу в метро. Японский бог! Вот это толпища! Откуда столько? Народ прет со всех сторон, на меня сзади напирают, я практически впечаталась в спину Морозову.