Победить Викторию

— Да? — Лицо Морозова даже побледнело слегка, когда услышал ответ. — Неожиданно… Да, она здесь, со мной. Не знаю почему…

Понятно, кто звонит. Мама. Контролировать любит не меньше бугая. Интересно, как она меня нашла и что сейчас выговаривает парню? Разговаривать с ней не хочется, да и не мне позвонили. Морозов молчит в трубку, но, судя по зло сощуренным глазам, еле себя сдерживает. Да, Саша, это моя мама. Она может быть… разной. И никогда не знаешь, где и куда ее понесет.

— Договорились, — бугай наконец прерывает собеседника. — Конечно, можете.

Он быстрым шагом возвращается ко мне и передает трубку.

— Это твой отец. Спроси у него, почему он решил, что ты именно у меня?!

Папа? Действительно, как? И почему? Надо было его предупредить, что ночую сегодня не дома.

— Привет! — быстро говорю в трубку и стараюсь уже найти в сумке свой собственный аппарат. Что-то случилось?

— Ты на звонки и на сообщения не отзывалась. Поэтому и стал искать.

— А почему… — Бугай фактически в затылок дышит, явно каждое слово ловит.

— Так ты никого толком не знаешь здесь, а этот парень вечно рядом ошивается. Вот и все. У тебя все н-нормально?

В его вопросе я слышу другое: «Да как тебя угораздило оказаться на ночь глядя в чужой квартире, да еще со своим сводным братом?!» Думаю, он рассержен. Ладно, когда он заикается, это верный знак того, что дело плохо. Он очень зол.

— Хорошо, пап! На коньках катались, потом давка в метро, пробки на дорогах. Саша предложил у него переночевать. — «И не первый раз», — мысленно добавляю, но уже про себя, конечно. — Завтра утром отвезет меня домой. У меня с телефоном беда какая-то, чинить надо.

— Дай обратно парню его телефон. — Папа больше не расспрашивает меня, и это тоже плохой знак. Он очень редко ругается, это мама всегда вспыхивала как спичка. И от этого его ругани я всегда в детстве больше боялась, чем маминой.

— Держи! — Передаю мобильный в руки Морозова и стою рядом в надежде услышать хоть что-то. Ведь меня же дело касается.

Но бугай отворачивается, более того, уходит вглубь комнаты и слушает, слушает, похоже, очень длинный монолог отца. А я даже лица Морозова не вижу.

На тарелке уже почти остыл явно очень вкусный стейк из семги с овощами. Но аппетита нет, есть любопытство. Но либо я ничего не понимаю в бугае, либо он мне ничего не расскажет. Не рассказал.

— Не для твоих ушей, — бросает Морозов, возвращаясь обратно за стол. — Ты есть будешь?

А сам доканчивает уже рыбу. Вот у кого еда всегда по расписанию.

— Твой номер папа от моей мамы узнал, верно?

Он молча кивает, потому что говорить довольно сложно с набитым ртом. Поражаюсь Морозову. Мне никогда не было стыдно за папу, он ладил с моими одноклассниками лучше, чем я с ними. Но почему-то кажется, что с этим парнем он мог перейти границу. Вот только правду я вряд ли узнаю.

— А ты чего не ешь? Вик, не понравилось?

— Понравилось. — Копаюсь вилкой в стейке. — Просто аппетита нет.

— Сейчас появится, — уверенно произносит он и тянется, да-да, к той самой бутылке. Я уже и забыла про нее. — И тебе надо нервы успокоить. А то мерещится всякое.

— Что, например?

Завороженно наблюдаю, как Морозов наливает в бокал шампанское. Я думала, оно уже давно выветрилось, но нет, пузырьки оккупировали стенки бокала и пока не торопятся взлетать вверх.

— Держи! Пей! — Сам делает несколько быстрых больших глотков, словно воду пьет, и тут же отстраняет от себя бокал. — Ну как, подобрела?

В голове тут же зашумело от выпитого спиртного. Еще чуть-чуть — и провалюсь в сон прямо здесь, перед бугаем.

— Я спать уже хочу, — честно отвечаю. — С ног валюсь. А есть не буду. На утро оставлю.

— Утром я тебе другое приготовлю. Вика, хватит все время обороняться.

— Я не могу до конца понять тебя. — Шампанское ударило в голову, и мне почему-то захотелось, чтобы он узнал правду, захотелось увидеть этот момент. — Ты мне нравишься. Давно понравился. Когда девчонке с эпилепсией помог, а потом поехал с ней в больницу.

Вижу, как у бугая вытягивается от удивления лицо. Утром наверняка пожалею о своей откровенности.

— Я была там, в сквере и все видела. И решила, что ты нормальный. Но ошиблась. А потом… каждый раз, когда я думаю, что в тебе есть столько хорошего, ты устраиваешь какой-то треш. Я… я боюсь радоваться, когда мы ладим. Потому что знаю, что это ненадолго. Я не понимаю до конца, чего тебе от меня надо, но я точно не буду жить как на вулкане. Ты хотел поговорить? Вот мой ответ тебе. Если не на все, так на многое. Да, и отирающаяся у порога Дятлова или любая другая Дятлова тоже никакой веры не добавляет. Вот так вот, Саша. Я спать. Спокойной ночи!

Глава 24

Он сидит с обескураженным видом. Растерянный бугай — то еще зрелище. Но его реакция — его проблемы. Сам напросился. А мне и правда пора. Поспешно встаю из-за стола, слишком резко, шум в голове, меня ведет немного. Приходится ухватиться за плечо Морозова, чтобы не упасть.

— Понравился, значит? И сейчас нравлюсь.

Он мгновенно пришел в себя, снова такой же наглый и самодовольный тип, как прежде. Оперся рукой на спинку моего стула и не дает пройти.