Победитель

– Что ты разорался? – спросил Ромашов, останавливаясь. – Думаешь, им деньги нужны? Да на хрена они им! Мы только что сундук драгоценностей отсюда вынесли. – И неожиданно глумливо спросил, кривя щеку: – Хочешь, с тобой поделюсь?

– Вы как разговариваете, товарищ майор?! – завопил Иван Иванович.

– Слушай, шел бы ты от греха, – глухо сказал Ромашов. – Добром прошу. А то ведь в бою и шальные пули бывают…

– Вы за это ответите! – закричал Иван Иванович, быстро шагая к выходу. Перед тем как исчезнуть, обернулся: – Ничего не трогать! Здесь все отравлено!..

– Вот баран! – пробормотал Аникин. – Ну что, пошли?

– Погоди, – сказал Плетнев. – Давай вернемся, поможешь. Я один не донесу.

Ничего не спрашивая, Аникин молча двинулся за ним. Они завернули тело Кузнецова в штору. Ковры под ногами хлюпали от крови. Несколько раз Плетнев спотыкался о трупы и едва не ронял ношу. Пожар на третьем этаже расходился. Алексеенко шел с ними. Вынесли во двор. Солдаты грузили раненых на БТРы. Кто-то из них воспротивился – мол, убитых потом. Он был прав, конечно. Да, прав. Но Плетнев все равно взорвался, выхватил пистолет… Аникин оттащил его, а Кузнецов все-таки уехал с первой машиной. С ней же уехал и Алексеенко – в госпиталь, к операционному столу. Веру, оказывается, отправили еще раньше…

Они догнали Ромашова.

– Михалыч, ты что так кривишься? – спросил Аникин.

Ромашов махнул рукой.

– Да ну, не спрашивай… На пенсию пора.

Плетнев посмотрел на часы. Они давно стояли.

– Часы грохнулись, – равнодушно сказал он. – Сколько на твоих?

Аникин взглянул, потряс.

– Стоят… Стукнул где-то, наверное.

Ромашов тоже счел свои сломанными.

Но все три механизма показывали одно время, а когда Плетнев поднес свои к уху, оказалось, что они исправно тикают.

– Так что же, а? – сказал он тупо. Язык почему-то едва ворочался во рту. Он чувствовал такое опустошение, как будто из него выпустили всю кровь. – Выходит, всего пятьдесят минут прошло?

Аникин пожал плечами.

– Выходит, так, – ответил он, озираясь. – Я думал – ночь.

Госпиталь

Здание дворца страшно изменилось. Зияли искрошенные дыры, совсем недавно празднично поблескивавшие гладким стеклом. Щербатые стены утратили белизну и гладкость. Огонь лизал проемы нескольких окон третьего этажа в левом крыле. Отовсюду валил дым.

ДВОРЕЦ ТАДЖ-БЕК, 27 ДЕКАБРЯ 1979 г., 20 часов 23 минуты

Невдалеке от парадного входа стояли два БТРа и два грузовика.

Снизу у правой части дворца приткнулся, накренясь, сгоревший БТР.

Ко входу подъехала БМП, из нее высадились какие-то люди в штатском и скрылись во дворце.

На площадке у входа теснился небольшой гурт пленных афганцев под охраной солдат “мусульманского” батальона.

Плетнев прошел мимо и остановился. Повернулся спиной к дворцу и к пленным. Не хотелось ничего этого видеть. Он бы и к самому себе спиной повернулся, если бы это было возможно.

От дворца вниз расстилалась темная долина. На противоположном борту горели какие-то огни – должно быть, возле наших казарм… Выше едва угадывались во мраке очертания гор. Справа было чуть светлее. Должно быть, скоро выйдет луна.

Он медленно задрал голову.

Черное небо над Тадж-Беком светилось мерцающим заревом. Звезд не было…

Между тем из здания выводили новых пленных. Рослые гвардейцы в хорошо пригнанной форме с белыми портупеями шагали, угрюмо сутулясь. Их конвоировали солдаты “мусульманского” батальона в помятом, плохо сидящем афганском обмундировании. Последним вышел Шукуров с автоматом на плече.

Два афганских офицера, шедшие перед ним, тихо переговаривались.

– У меня в кармане пистолет, будь он проклят! – сказал один. – Что делать?

– Тебя не обыскивали?

– Обыскивали, но второпях.

– Отдай старшему, – посоветовал второй. – Он сзади идет.

Владелец пистолета оглянулся.

– Может, лучше потом?

– Потом будет хуже. Скажут – хотел утаить.

Офицер сунул руку за пазуху, вынул пистолет и повернулся.

Шукуров отреагировал мгновенно – с силой упер ствол автомата ему в поясницу и выпустил очередь.

Офицер повалился. Другие пленные шарахнулись, тесня солдат.

Началась сутолока. Солдаты замахивались прикладами, кто-то упал, закрывая голову руками. Неразборчивый ор многих злобных голосов был похож на лай собачьей стаи. Вдруг снова рявкнул чей-то автомат, и пленные снова шарахнулись.

– Не стрелять! – орал Шукуров, расталкивая солдат. – Не стрелять! Под трибунал пойдете!

Аникин, Плетнев и еще два парня из “Зенита” помогали ему, раздавая затрещины.

Пленные уже торопливо набивались в кузов грузовика.

– Давай! Лезь!! – орал какой-то щуплый “мусульманин”, тыча стволом в спину здоровенному гвардейцу.

Гвардеец старался, но кузов был полон под завязку, и его усилия пропадали даром.

– Ну, что еще? – недовольно спросил Шукуров, подходя. – Места нет?

Он дал короткую очередь в воздух. Пленные в ужасе полезли друг на друга. Оставшиеся торопливо забрались в освободившуюся часть кузова.

– Места нет, места нет, – ворчливо сказал Шукуров. – Найдется, если захочешь…

Плетнев только покачал головой – он еще помнил, как Шукуров гонял своих солдат булыжниками…