Победитель Хвостика

—   Вот и хорошо, — сказал Николай, раскрывая тетрадь. — Итак, я начинаю.

Сельскохозяйственный рассказ про Бобриску

В нонешнее лето много похорон послучалось в Ко­ровяке. Мерли старики прямо друг за другом. Как за­вечереет, глядишь — то в одной избе старухи завоют, то в другой. Быстро сходили на нет старые коровя-ковичи. Да и сколько уж пройдено, сколь дорог потоп­тано, сколь землицы перепахано. Выдь за плетень — до косогора повсюду борозды поросшие, борозды, бороз­ды... В былое время пашня была знатная, а теперь все бурьян тронул да быльем затянуло. Пела, плакала, надрывалась гармошка в руках у дяди Козьмы — токо руки война ему и оставила. Тридцать восемь мужиков ушло из Коровяка, да один Козьма-инвалид вернулся... Кто под Смоленском полег, кто под Курском, а на тракториста Крупянникова Савелку похоронка аж из-под чухонского города Бреслау пришла. С тех пор захирело хозяйство в Коровяке, молодежь в города по­далась.

Деревенская девчонка Бобриска жила с дедком Кон­дратом. Не было у нее никого. Бабку в империалисти­ческую немец убил. Мамка закрутила хвостом с при­езжим агрономом да и укатила вон. А батя залил мутной сивухой глаза, и хватило его ненадолго — за­драл медведь за околицей. И жизнь у Бобриски была грустная, тяжелая, горбатая.

Да вот токо девка-то не отчаивалась. Бойкая бы­ла, работящая, вымахала красавица — кровь с моло­ком. Чуть петухи поутру проорут — хвать котомку с книжками да за семь верст в село в школу. Лучшей ученицей была. Парни все, точно кочеты, из-за нее пе­редрались. А как вернется — и куда краса подевалась? Обвяжется платком по-вдовьи, ноги в кирзачи обует, ватник напялит да на огород картошку полоть.

И в зной, и в холод, и в дожди, и в вёдро, круглый год, и летом и зимой, полола Бобриска картошку. Дедко-то Кондрат стар был, немощный. Сидел на зава­линке, самосадом коптил, грелся да крестом Георгиев­ским сверкал. Ноги его совсем не носили. Но Бобриска не жаловалась. Вон у Сидоровых Нюрка — ни свет ни заря вставай, корову дои да на выгон ее, а уж затем­но — обратно, опять дои, морока! А председатель кол­хоза Васька Дегтярев фуражу не дает, сама же и ко­си. Так что Бобриска не убивалась, но и о себе думать шибко не приходилось. А как страда — и помогать шла, и с косой, и снопы молотила. Все умела Бобриска.