Победитель остается один

– Оттуда, очевидно, что за все годы я ни разу не слышала, чтобы он был хотя бы с кем-то. А вы? – спросила ты шепотом, и мы удивленно кивнули. – И разве вы никогда не замечали, что он даже прикосновений не выносит?

Все знали про то, кто с кем сейчас состоит в связи: в таком маленьком сообществе мало что можно скрыть. Но на отношение Ореста к прикосновениям я не никогда не обращал внимания, хотя ведь только что он и правда отскочил от Ириды, будто ее объятия обожгли его. А еще ты говорила все это новым снисходительным тоном, и я подивился, откуда у тебя он, но следующие твои слова повергли меня в шок:

– Ну, последнее, может, не настолько явно, если не смотреть внимательно. Но мне стало любопытно, и я спросила его. А он сказал, что так и есть. Ему не нравится, когда его трогают.

– Чего? – я снова чуть не свалился со скалы от изумления, а Деймос со смешком глянул в мою сторону. Внутри меня заворочалось что-то темное. Желание разорвать Ореста голыми руками: оторвать сначала каждую его мерзкую руку, потом выдавить ему глаза…

– Ты глухой? Оресту не нравится близость. – Деймос, казалось, пришел в себя, вернув самодовольный и наглый вид. – Так что остынь, ревнивец.

Ревность?.. Я растерянно выдохнул, пытаясь разобраться с эмоциями, что пронеслись через мое тело табуном за несколько секунд. Мог ли я… ревновать?

Твой озорной и слишком довольный взгляд сказал мне, что мог. Именно это я и делал – ревновал, как глупец.

– Хорошо-о, – примирительно начал я, протянувшись через Деймоса, чтобы быть поближе к тебе. – Когда ты говорила с ним так долго, что он сообщил тебе столько личного?

– Я вам не мешаю, голубки? – протянул Деймос, придавленный моим телом, но я только цыкнул на него, чтобы помалкивал.

– Мы часто говорим с Орестом, – как ни в чем не бывало заявила ты, и я снова начал закипать. – Каждый раз, когда залезаю в окно твоей спальни.

– Каждый раз? – эхом повторил я, а Деймос сдавленно засмеялся. – Так вы с Орестом, можно сказать, друзья?

– Нас сложно так назвать, – как будто всерьез задумалась ты. – Он совершает набеги на винный погреб Верховного Жреца… Довольно часто, полагаю. И мы с ним сталкиваемся порой, когда я крадусь к тебе. Вино делает его… разговорчивым.

– Я одного не пойму, – вдруг вклинился Деймос, и тон его потерял насмешливость. – Как Орест выносит поездки в Столицу?

– Именно поэтому он почти всегда пьет, – грустно ответила ты.

– Прям всё про него знаешь!

Я снова слышал в своем голосе ревность, хотя понимал, что она безосновательна.

– Ведь ты тоже общаешься с Деймосом, – резонно заметила ты, а этот подхалим согласно закивал. Он потешался надо мной.

– Но ты не рассказывала мне про Ореста, – обиженно пробормотал я.

– Ты тоже много чего не рассказываешь мне, Пирр, – приподняв брови, заметила ты, и я не нашелся, что возразить.

– Ты такой тупой, малыш, – засмеялся Деймос, стряхивая меня с себя с такой силой, что сразу стало понятно: он гораздо крепче, чем кажется.

Я разомкнул пальцы, что секунду назад хватались за уступ, и воспользовался его толчком, чтобы спрыгнуть на землю. Хотел немного покрасоваться и сделать все эффектно, но Деймос пихнул меня слишком сильно, и я не успел сгруппироваться. Мокрый песок погасил падение, но все равно удар больно отозвался в пятках и прострелил до самой поясницы.

– Кто бы говорил, – пробормотал я. – Не я годами пялюсь на девчонку, боясь заговорить с ней.

– Я не боюсь говорить с ней, – с достоинством ответил Деймос, спустившись со скалы последним. Ты, как всегда, была проворнее и уже стояла на песке рядом со мной. – Просто это не имеет смысла.

– Почему? – с любопытством спросила ты, но я уже знал, что он скажет, а потому, сделав страшные глаза поверх твоей макушки, безмолвно приказал ему молчать.

– Все, что я могу сделать для Ириды из любви, – упрямо продолжил Деймос, послав тебе темный мрачный взгляд, – дать ей быструю смерть на Игре. Другой судьбы нам не уготовано.

Ты ничего не сказала в ответ, и я не видел твоего лица. Лишь напрягшиеся на мгновение плечи. Слова Деймоса повисли между нами страшным предзнаменованием.

* * *

И с того самого утра неудачи следовали за нами по пятам. Словно сын бога Смерти дал начало чему-то темному, что непременно должно было прийти в нашу жизнь. Року, от которого не скрыться.

Через несколько дней после утреннего разговора на пляже ты ворвалась в мою комнату днем, не заботясь о скрытности. Я так опешил, что не сразу заметил мертвенную бледность твоего лица. Побросав простыни, которые перестилал, я бросился к тебе и испуганно спросил:

– Что стряслось?

– Талия, – почти беззвучно выдавила ты, и вид у тебя был испуганный, но покорный. – Я проспала дежурство на кухне из-за недомогания… Она пришла ко мне в комнату, чтобы устроить выговор и отвести к Жрецу, но…

– Но? – нетерпеливо продолжил я, когда молчание затянулось.

– Она нашла меня спящей, конечно же, – снова принялась рассказывать ты, отводя глаза. – А потом увидела кровь на простынях…