Победитель турок

— Не хочу сказать, что ты мой должник, потому что помог я тебе с епископством, — ведь и ты помогал мне ранее, чем только мог. Властью своей, советом и души возвышением. Но ныне ты этого не делаешь с прежней силою…

— Правду говори, всю как есть, а не пустые слова!

— Правда в том, что и ныне явился ты ко мне поколебать меня. Что не впервые уже делаешь…

— Раньше, когда я остерегал тебя от заблуждений и пытался указать иной путь, ты называл это помощью. А ныне, когда намерения у меня те же, считаешь, будто поколебать тебя хочу. Почему же ты теперь дурным считаешь мое благожелательство?

— Потому что не благо оно, а зло истинное.

— Откуда вдруг в тебе теперь столь великая уверенность?

— Путь, по которому надлежит мне идти, я и в прежние времена знал, только глаза у меня тогда малость подслеповаты были и не был уверен я, что найду этот путь. Для того и нужна была мне твоя помощь. Но ныне я знаю, что стою на верном пути и иду по нему!.. Чую я это, а сейчас и вовсе уверенность обрел. Прочти-ка вот это послание!

Он взял со стола исписанный пергамент, который читал, когда епископ потревожил его неожиданным своим появлением, и отдал Витезу в руки. Витез стоял в нерешительности, словно не понимал, чего от него хотят, потом подошел к окну и начал читать послание.

Это было обычное письмо.

«Великий и милостивый господин правитель! Не держи на меня зла за то, что шлю тебе письмо с опозданием, но я так сильно погружен был в работу, что лишь ныне очередь дошла до ответа. Несколько месяцев меня и дома, во Флоренции, не было, находился же я в далекой Швейцарии, откуда с такою удачей вернулся, что, пожалуй, это и твою милость обрадует. В библиотеке одного монастыря обнаружил я весьма древнее произведение, писание Аммиана Марцеллина, одна глава коего историю гуннов излагает. Очень много прекрасного есть в том произведении, много красоты, сердцу говорящей, но тебя, великий и милостивый господин правитель, оно особенно должно интересовать, поскольку речь в нем идет о предках твоего парода. Из-за множества дел не мог я еще до конца изучить сей труд, сейчас больше писать тебе об этом не стану, теперь уж в следующем письме, которое — надо надеяться — предстанет пред твои очи после менее долгого ожидания. Да и это все я написал сейчас потому лишь, чтобы ты покуда душу свою подготовил к принятию всего прекрасного и истинного, что в писании том содержится.