Победы, которых могло не быть

Отто Бар, архитектор западногерманской Ostpolitik, находился в Западном Берлине. Он был настолько поражен услышанным по телевизору, что даже позвонил одному из своих друзей, чтобы перепроверить себя. Затем Бар помчался к бывшему премьер-министру ФРГ Вилли Брандту, они обнялись и заплакали. В тот же самый момент председатель боннского бундестага предложил депутатам встать и спеть государственный гимн.

Граждане Восточного Берлина давно отвыкли верить обещаниям своего руководства, а потому их первая реакция оказалась довольно вялой. Однако часам к десяти вечера около контрольных пунктов начали собираться люди. Некоторые восточноберлинцы просовывали между прутьев стальных ворот свои синие паспорта и просили дежурных пограничников пропустить их на другую сторону. Первое время сотрудники Grenzpolizei хранили каменные лица. Служба приучила этих людей подчиняться приказам, они тоже смотрели сегодня телевизор, однако не получили еще никаких официальных инструкций. Но толпа быстро прибывала, вскоре по обеим сторонам стены собрались сотни тысяч людей, они дружно скандировали:

— Tor auf. Tor auf. (Открыть ворота!)

С западной стороны некий отчаянный парень вскарабкался на испещренную рисунками и надписями стену, его примеру последовали десятки, а затем и сотни других. Они кричали и размахивали флагами. Восточные пограничники окончательно растерялись, им нужно было как-то реагировать на действия нарушителей границы, но как именно? Инструкций сверху все еще не поступало. И тут ситуация окончательно вышла из-под контроля. Один из «Vоро» (Volkspolizei) открыл боковые ворота, чтобы урезонить бушевавшую на западной стороне толпу. Его тут же оттолкнули в сторону, и первый десяток смельчаков прорвался на Запад. Люди осадили узкий проход и потекли сквозь него нескончаемым, неудержимым потоком. Неожиданный поворот событий застал восточногерманских пограничников врасплох, толпа их буквально смела. Как только в стене образовалась первая брешь, охранники с соседних сторожевых вышек увидели поток людей, текущий на Запад, и сообщили об этом на другие контрольно-пропускные пункты. Судя по всему, Vopo решили, что пришел давно ожидаемый приказ сверху, во всяком случае проходы стали открываться по всей стене[359], от Бранденбургских ворот до Обербаумбрюке, от Генрих Гейне-штрассе[360] до Борнхольмер-штрассе.

Этой ночью берлинцам казалось, что мир перевернулся вверх тормашками. На закрытом контрольно-пропускном пункте майор Grenzpolizei кричал своему нерасторопному подчиненному: «Mensch, lass doch Leute raus!» («Да выпусти же ты людей!»)

Улицу, ведущую к КПП на Инвалиденштрассе, заполнили тысячи «траби», «чудо-автомобилей» восточно-германского производства[361]. Их водители плакали, смеялись и пели.

Решись хоть один из пограничников вскинуть автомат и выстрелить в толпу, история могла бы пойти совсем иным путем. К счастью, они ограничивались тем, что патрулировали вдоль стены, покрикивая на опьяненных счастьем и вином, размахивающих бутылками людей, густо облепивших ее сверху. Откуда-то появился грузовик с мощным мегафоном: «Burger von Berlin West, verlassen sie die Mauep» («Граждане Западного Берлина, покиньте Стену»). Создалось интересное противостояние: «Вдова Клико» против «Калашникова», причем автоматы молчали, бутылки же стреляли непрестанно. Это была единственная во всей мировой истории крупная битва, закончившаяся без кровопролития.

«Endlich schlagen wir die Tor ein!» («Наконец-то мы проломили ворота!») Толпа дружно обмывала радостное событие. Добропорядочные бюргеры Запада и Востока размахивали бутылками, щедро угощали незнакомых людей и дарили цветы кисломордым пограничникам. Вскоре верхняя кромка стены была облеплена людьми настолько плотно, что они начали сваливаться вниз, на головы ликующих «западников» и в недавнюю «мертвую зону», на головы «восточников» — и с той, и с другой стороны толпа была настолько плотной, что ни один из падающих не долетал до земли.

Пожилой берлинец с Борнхольмерштрассе настолько торопился на всеобщее торжество, что накинул пальто прямо на ночную рубашку.

— Icke wa schon inne Bett, die Alte jeht noch mit’m Hund runta, da kommt ruff und sagt: Mensch, du die jehn alle nach'n Westen. (Я уже лег в кровать, старуха пошла прогулять собаку, а потом возвращается и говорит: «Слушай, все наши пошли на запад»).

— Ну я ей говорю: «Rede keinen Quatsch!» («Не пори чепуху»).

— Nein, die tun's wirklich. (Да нет, точно).

Урсула Кремер была в числе первых прорвавшихся. Некий Wessie (западноберлинец) окатил ее струей пенящеюся шампанского, словно велосипедистку, выигравшую трудный заезд. Плакавшая от счастья Урсула, расцеловала незнакомца.