Побег

— Вы вот думаете: матрос, спрыгнул с корабля, чтобы в удобной Борунии остаться, ночной сторож ординарный... А я, между прочим, романы пишу. В матросы я пошел не просто так, а за жизненным опытом. Какой же писатель без опыта? Салага он, а не писатель! Сюжета не удержит, герои разбегутся. Роман, ведь он, по-моему, как парусник, а им — ох, как нелегко управлять! Когда я был в мореходке, два месяца ходил на «Крузенштерне». Должна быть дисциплина, иначе не поплывешь. Да что там не поплывешь, — парусов не поставишь! Контролировать надо персонажиков: этого — сюда, другого — туда! Тяни канат, работай, не прохлаждайся! Кого и под ребра ткнуть, чтобы дело знали.

Олег мысленно применил это «под ребра» к себе самому и поежился.

— И с корабля я, если хотите знать, для опыта спрыгнул. Два раза прыгал в России с поезда, и все неудачно.

— То есть как это неудачно?

— Да так! Словно из троллейбуса выхожу: ни синяка, ни царапины! Кувыркнусь по склону, и привет! Один раз шариковую ручку сломал, и все убытки! Решил попробовать с корабля сигануть. Недалеко, правда, до берега было, с километр. Но несколько раз думал: не доплыву. Спасибо береговой службе — откачали. А потом подумал: чем плохо романы за границей писать? Буду себе трудиться, как Гоголь в Италии. Нашел вот работу на складе. Да не обо мне речь! Ольга, вот о ком сейчас думать надо!

Он скрипнул зубами.

— Пропадет она! Слышали про этого Максима? Сволочь ужасная. Известный грабитель в Европе, в Америке и даже в Австралии. По-своему даже талантливый. Удачнее всего ему даются ювелирные магазины. Читали про ограбление «Юханссон и Смит» на Центральной улице? Полиция догадывается, что это он, вызывала на допрос, но улик нет. Ходит вокруг, как дура, но сделать ничего не может. А Ольга каждый день к нему в гостиницу бегает... Сгинет она с ним! Ни семьи, ни покоя не получит.

— Простите, а откуда вы знаете про гостиницу?

Геннадий спохватился, но тут же гордо вскинул голову:

— Вы проницательны, Олег. Что ж, — да! Я слежу за ней! Потому что я люблю ее. Не раз делал ей предложение, обещал счастье и процветание. Пускай роман мой ей не очень нравится (стиль слишком жесткий, говорит, и герои все на слишком коротком поводке), — я все стерплю! В конце концов пусть даже и влюбилась бы — в бизнесмена, в преподавателя, — но не в бандита же! Мне важно, чтобы она счастлива была...

Он достал из кармана плоскую серебряную фляжечку, каких в Борунии было полным-полно, сделал глоток и спросил:

— Не хотите?

Олег удивленно отказался.

— Я сначала собирался про Олю писать поэму. В прозе, конечно. Она называлась бы «Русские женщины — 2». Про неоценимость наших подруг. Никто не понимает, что в России единственный остался капитал — это женщины. Золото разбазарили, нефть разбазарили, газ разбазарили! Как бы и их теперь не разбазарить: нежных, терпеливых, любящих. Да что там, — уже все к тому идет! На ком сейчас американцу жениться? На американке гордой? Которая пальто себе подать не позволит да еще назовет при этом мужским шовинистом? С которой в контракте все заранее поделено, обязанности и права? А теплоты у нее и нету! — вдруг крикнул Геннадий. — Человеческого участия ни грамма! И мягкости не найдете: тверда, как мужик. Вот американец и едет к нам словно бы туристом, а сам по сторонам посматривает — зырк! зырк! Где какая женщина зазевается, он ее — хвать! — и начинает сманивать к себе в Америку: мол, у меня там посудомоечная машина, микроволновка, будешь жить без хлопот. Ты мне только участие, теплое участие являй иногда! А я тебя на руках носить буду. Даже по Интернету утянули в последнее время немало русских женщин, — я внимательно слежу за обстановкой! Причем уезжают лучшие, молодые да незамужние, оставляя в перспективе наших мужиков наедине с кошмарной действительностью. Да на наших подруг и надежд не только американцы зарятся: тут и немцы, корейцы, борунцы, итальянцы побежали...

— Так этот... Массимо, он жениться на ней хочет? — спросил Олег.

— Да нет. Тут хуже. — Геннадий опять опустил голову. — Итальянец этот принципиально не желает жениться. Он говорит: если на бабе жениться, она начнет ставить условия. Пойди туда, сделай то... Нет уж, если она хочет, пусть так живет. А не хочет — пусть убирается на все четыре стороны. И она клюнула. Он, гад, как некоторые русские мужики, действует! Где нахватался — не знаю.

— Опять не пойму, — сказал Олег. — Вам-то откуда все это известно — например, про взгляды Массимо на брак?

— Так я к нему ходил! Говорю: отпусти ты Ольгу, зачем она тебе? Мотаешься везде, бандюга сицилийский! Вообще-то он из Флоренции, но это я так, к слову. Объяснял ему, что Ольга нежная, ухода требует. Страдала в жизни много от непонимания... Как я унижался перед ним, мерзавцем! А он смеется: я, мол, ее не держу.

Олег взглянул на Геннадия с уважением. Именно так следовало поступить ему, брату, а не этому маленькому сторожу: взять сестру под защиту.