Побег

— Вообще-то я не должен вам говорить, — продолжал господин, добавляя себе минералки. — Все это засекречено. Но вы ведь как вцепитесь! С вами, как я уже говорил, намеками не обойдешься. А прикидывались овечкой!

Олег тем временем думал про себя: «Что же это за роман такой мне достался, Господи Боже мой!»

— Буду краток, вам не обязательно все знать. Существует много разных полиций. Муниципальная полиция, федеральная полиция. Есть также, между прочим, полиция нравов. Есть полиция явная, есть и полиция тайная. Только не говорите мне, что вы о ней никогда не слышали!

— Да, это правда, все знают, что вы существуете. Но зачем же нужно тайной полиции бегать по книгам? — недоумевал Олег. — Там так все хрупко и нежно, в духовном мире!

— Духовный мир тонок и прекрасен, все, конечно, так. Но с другой стороны, он весьма спорен, малоуправляем и постоянно забирается в какие-нибудь тупики. Нужны особенные личности, отменные наблюдатели, которые знают, как должно развиваться литературным произведениям для их же пущего сияния. Существуют литературные законы, которые надо соблюдать даже, извините, и в сфере прекрасного. Взять хоть законы жанра: детектив — это одно, философская притча, согласитесь, другое, а эротическая история — совсем третье. И не надо путать, например, антиутопию с натуральными очерками. Поэтому нужна литературная тайная полиция.

«Ого! — думал про себя Олег. — Но куда он все-таки гнет?» А вслух спросил:

— Вы, вероятно, имеете отношение к литературной критике? К обзорам в толстых журналах?

— Критика работает по готовому материалу, как правило, уже напечатанному и проданному читателям. Она борется с уже допущенными нарушениями законов и привлекает авторов к ответственности постфактум. Работа серьезная, наподобие прокурорской. Разумеется, автор имеет право нанять критика-адвоката и попытаться защититься. Мы же представляем совершенно другую структуру. Мы внедряемся непосредственно в создаваемые произведения и отслеживаем недостатки уже на уровне порождения текста. Наша задача — не просто зафиксировать, а предупредить и предотвратить нарушение литературного закона. Вместо того чтобы вставать в позу и обвинять, я предпочитаю оказывать тактичную и ненавязчивую помощь автору в процессе созидания. Я ему в ухо шепчу, я его в спину подталкиваю. А в случае необходимости я и сам готов достаточно жестко схватить за руку персонажа-нарушителя.

При этих словах у Олега заныла левая ключица, пострадавшая в свое время от подобного хватания.

Господин между тем начал ожесточаться.

— Я не автор. Нет. Но я его верный, хотя и неизвестный друг. Причем друг взыскательный, то есть такой, которому истина дороже дружбы. Я развеиваю его заблуждения. К примеру, автор этого романа — хоть и симпатичный, но вялый и капризный человек. К тому же он весьма высокомерен. Так?

— Да, он заносчив. — Олегу пришлось согласиться с неприятным господином.

— Поэтому пришлось действовать особым путем, а именно: самому пойти в персонажи. Чтобы поправлять роман прямо на месте.

— Так вы персона-аж! — несколько даже разочарованно протянул Олег.

— Молодой человек, персонаж персонажу рознь, — холодно ответил господин. — Да, я вхожу в ткань произведения и пользуюсь всеми привилегиями остальных персонажей, как то: летаю на придуманных самолетах, езжу в воображаемых «Жигулях», пью сомнительную минералку, наконец. Но у меня, кроме того, есть ряд огромных преимуществ перед вами. Я автору не подвластен! Я передвигаюсь, где хочу и куда хочу, и даже вид воображаемого транспорта выбираю сам. Автор только догадывается, что я существую, потому что если его сюжет начинает развиваться неправильно, я начинаю активно противодействовать этому. И тогда уже я не только персонаж. Я скорее антиавтор.

Господин даже слегка заволновался.

— И тут уже — кто кого! Начинается борьба! Конечно, сюжетную линию задает он. И вообще ему легче: в конце концов он царь и Бог! Но я тоже черт и дьявол! Я могу загнуть эту линию в другую сторону.

То, что Олег услышал, до некоторой степени проясняло обстановку. Хотя проясняло таким образом, что ум заходил за разум! И разъярился желудок: когда же наконец принесут заказанные блюда? С некоторой злостью Олег спросил:

— Чем же так хорош Геннадий? Почему вы на Ольгу из-за него рассердились? А потом мне руки заворачивали?