Побег из Содома

Через полчаса все четверо стояли у разбитой двери. Папа поправил на поясе противовоздушный радар и оглядел своих дочерей.

– И помните, дроны абсолютно глухи, реагируют на тепло и движение. У нас небольшое преимущество, дождь очень сильный. Как только услышите писк моего радара, сразу ко мне и дальше как договаривались. Всё понятно? – спросил Папа.

– Да, понятно всё, пошли скорее, уже светло, – ответила Надя, чуть подталкивая Папу к выходу.

Низкие тучи неспешно плыли по небу. Дождь почти перестал, и лишь мелкая изморось неслышно падала с неба, поливая желтеющие деревья. Уже почти час Папа шёл впереди, держа в руках армейский противоминный сканер. Время от времени он поглядывал на индикатор радара, горевший ровным синим цветом.

– Папа, а ты уверен, что она сработает, если ты выдернешь чеку? – спросила Надя шёпотом, так, чтобы её не слышали остальные.

– Моли Бога, чтобы до этого не дошло, – ответил ей Папа, отводя глаза.

– Я просто хочу знать, что такого, как с Верой, со мной не будет.

– Надя, ты же знаешь, что всё это время…

– Да, вы с Мамой бились в суде и победили с Божьей помощью, и Вера вернулась домой. Но, как она, жить под одной крышей с двумя «мамками», я не буду, лучше смерть, чем…

В этот момент раздался негромкий сигнал. Папа взглянул на радар и увидел, что синий цвет на индикаторе сменился на красный.

– Быстро! – вскрикнул Папа, резко хватая младшую дочь за руку.

Он кинулся к бугорку, неловким движением сорвал брезент с рюкзака, накрыв им упавших наземь детей.

– Не шевелитесь! – прошептал он.

Они замерли под брезентом, уткнувшись лицами в мокрую траву. Дрон протарахтел совсем рядом, потом замедлился, делая круг. Автоматика рассматривала странное пятно, вращая электронными объективами. Но, не заметив ничего подозрительного ни в одном из диапазонов, беспилотник развернулся и полетел дальше.

– Вроде, пронесло, – прошептала Вера, чуть шевеля головой.

– Гордись собой, Папа, твой брезент, подбитый фольгой, сработал отлично! – проговорила Надя, поднимаясь на ноги. – И, Пап, убери это, пожалуйста, а то Любу перепугаешь до смерти, – добавила она, показывая на старую противотанковую гранату, которую он дрожащими руками засовывал в карман.

Остаток пути они проделали без приключений и к полудню подошли к заветному проволочному забору, ограждающему резервацию. Легко разрезав проволоку, они проникли внутрь и, не скрывая бурной радости, почти побежали по гладко вымощенной дорожке.

– Вот мы и в гетто! – радостно воскликнула Люба.

– Что-то тут тихо, никого не видать, – Надя осторожно оглядывалась по сторонам.

– Сегодня же воскресенье! Все жители в церкви. Давайте, мы ещё успеем на вечернюю службу! – весело прокричала Любочка, взбегая на холм.

– Пап, здесь что-то не так, – проговорила Надя, наклоняясь к отцу. Смотри, там дома обгоревшие, и церковь тоже сожгли.

– Господи, что же здесь случилось, – с ужасом спросила Любочка, заглядывая в пустые глазницы домов.

– Сейчас узнаем, – проговорил отец, указывая на яркое ламинированное объявление, прикреплённое к дверям церкви.

«Указом Канцлера Радужной Федерации лицензия резервации № 25-07-90 отозвана в связи с систематическими нарушениями законодательства о свободе совести и защите прав верующих».

– И что же дальше? – оглядываясь вокруг, спросила Надя. – Куда нам теперь идти?

– Если верить карте, за резервацией начинается Пустошь, а потом горы.

– А что за ними? – спросила Любочка.

– А за ними Северный Халифат…

– Папа, нам нельзя здесь оставаться. Надо бежать отсюда как можно скорее! Уходим, уходим, потом будем рассуждать, – заторопила Вера. – Людей здесь нет, зато могут быть ловушки!

Папа испуганно кивнул, и все четверо поспешили прочь.

11 Ты увидишь

Собрание общины окончилось далеко за полночь. В темноте жители гетто расходились по домам.

– Простите!

Рыжеволосый парнишка, тот, что стоял на посту, ждал Илию в темноте на пороге храма.

– Извините, я хочу вас спросить. А вы, случайно, не знаете, как там Пастырь Олаф, глава «Движения Христианских Пацифистов»? Он должен быть в Особом Районе. Такой солидный мужчина, высокий, с бородой…

– Я знаю, кто он. Прости, брат мой. Но там твоего отца нет. Насколько мне известно, в живых нет тоже. Сочувствую. Я его уважал, хоть не разделял его взглядов. Он был смелым человеком. Мужественным.

– Я тоже не разделял его взглядов. Но как вы догадались?

– Лоб и брови… Цвет, разрез глаз… И веснушки. Совершенно одинаковые. Ты сын своего отца. Только волосы другие.

– Да, волосы от деда, – усмехнулся паренёк.

– Меня зовут Илия! А тебя?

– Я знаю…

– Интересное имя. «Я знаю»… – улыбнулся Илия.

– Извините, я Эрик, сын Олафа. Но все в гетто зовут меня Рыжиком.

– Точно, сын Олафа и внук Ингвара! – улыбнулся Илия и чуть кивнул головой:

– Спрашивай.

– Что нам делать, если нас всё-таки заберут эсэсовцы?

– А ты, я смотрю, неглупый парень! Давай отойдём, потолкуем немного.

Он повернулся к дверям церкви и окликнул старого придверника, гасившего свет в зале.

– Брат придверник, можно нам тут немного пообщаться?