Побег. По двум сторонам океана (СИ)

Мальчик лежал в колыбели и отчаянно ревел, зовя мать. Бабка-соседка заснула и не слышала крики плачущего ребёнка. Силестиан без стуку вошёл в дом и подошёл к колыбели. Младенец продолжал хныкать.

Силестиан стал разглядывать малыша и пытался отыскать в нём свои черты.

” Фу, какой уродец, — думал он. — Лысый, мелкий, под себя насал, а какой крикливый. Ужас!”

Мальчик кричал на весь дом.

— Хватит ныть! — крикнул Силестиан и покачал колыбель.

Малыш открыл глаза и уставился на Жаке. Силестиан не мог оторваться от блестящих голубых глазок ребёнка, которые были печальны как у взрослого человека. Мальчика протянул ручонки и вдруг крепко схватил палец Силестиана.

— Отпусти, — нахмурился Жаке.

Но мальчик не отпускал. Младенец больше не плакал.

“А он ничего, — улыбнулся он. — Какой пухлый, краснощёкий”.

Силестиан должен был идти, он пообещал провести незабываемую ночь одной красотке. Но он не мог сделать ни шагу. Ребёнок не отпускал его.

С младенцем на руках Силестиан вернулся домой.

Силестиан больше теперь не знал, что такое девочки по ночам, а пиво по утрам. Его жизнь наполнилась смыслом. Сын Жюль стал для него тем лучом света, который Силестиан никогда не видывал.

Для мальчика Силестиан был не просто отцом, но и матерью, братом, лучшим другим. Радостями, мечтами, печалями Жюль всегда делился с отцом, он не понимал своих товарищей, которые что-нибудь скрывали от родителей. Мужчина с сыном жили в маленьком городке, Жюлю приходилось за несколько километров ходить в сельскую школу. Силестиан с трудом выжидал долгожданный вечер, когда сынок возвращался домой, и тогда в доме наступал праздник.

Но жизнь Силестиана была отнюдь не беззаботной. Сын пугал его. Жюль отличался от других детей. Ему не нравились пустые потехи и игры, он хотел нечто большего. Жюль мечтал быть полезным людям, он хотел, чтобы им гордился не только отец.

Началась война. Жюль горел страстным желанием, пойти и сражаться за родину. Он боготворил Наполеона и считал его освободителем, несмотря на презрение отца к императору. Но Силестиан не отпускал мальчика.

Между отцом и сыном каждый день проходили ссоры, которых раньше никогда не было.

— Я всё равно уйду на войну, с твоим благословением или нет! — вспыхивал Жюль.

В конце концов Силестиан сдался и благословил сына. Ни дня не проходило, чтобы он не пожалел о своём поступке.

Война закончилась. Солдаты возвращались к матерям и отцам, но про Жюля неслышно было ни слова. Безутешный отец поехал в столицу, в поисках сына. Он нашёл соратников Жюля, они говорили, что сын погиб в битве при Ватерлоо. Но никто не видел смерть Жюля своими глазами, друзья признались, что про смерть Жаке они узнали сами лишь из уст командиров.

Силестиан услышал от солдат о глубокой связи сына с генералом де Ландро. Он надеялся, что друг Жюля всё прояснит, но с маркизом Силестиан так и не встретился: поверенные де Ландро постоянно говорили, что Алексис в отъезде.

Каждый день Силестиан ждал возвращение сына. Он верил, что мальчик жив. Он выдумывал разные отговорки самому же себе: Жюль в плену, он потерял память, он ранен и не хочет быть обузой для отца. Но постепенно вера ослабевала. Разум отчётливо говорил Жаке: “Твой сын Жюль мёртв”.

Опустошённый отец не знал, как залечит свои раны. Алкоголь не давал больше ему веселье, женщины были противны. Лишь в густых лесах он чувствовал покой. Силестиан отправился в путь и нашёл своё пристанище в глухой деревушки в самой последней избе.

Однажды в деревни он заметил незнакомого человека. То была уставшая и больная женщина. Силестиан увидел в лице женщины её скорбное одиночество и пустоту. Он позвал её к себе в дом. Женщину звали Ирен. Она жила в соседней деревне, но пожар забрал жизнь у её мужа и детей. Как и Силестиан, она пыталась найти убежище от внешнего мира.

Так она и осталась жить у Жаке. Мужчина и женщина вели маленькое хозяйство, держали птиц. Их дом был приютом для утомлённых путников. Силестиан стал снова ощущать тепло. Мужчина и женщина горячо привязались друг к другу. Ирен стала новым смыслом жизнью для сокрушённого отца, а Силестиан для безутешной женщины.

Когда люди говорили ему:

— Ваша жена…

Силестиан терпеливо перебивал их и говорил:

— Она мне не жена.

— То есть ваша сестра… — поправлялся собеседник.

— Она мне не сестра, — отвечал Силестиан. — И даже не подруга. Ирен — мой ангел.

Ангелом с небес всегда называл женщину Жаке. Он не чувствовал к ней ни платоновской любви, ни братской. Силестиан не знал кем для него стала эта женщина. “Ангел” — только так он отзывался об Ирен.

Путники, забрёдшие к Жаке и Ирен на ночь, были частым делом. Никому не отказывали добрые люди. Однажды к ним пожаловал генерал, который проездом пересекал их убогую деревушку. Хозяева приняли и его. Генерал оказался любителем поболтать. Слово за слово и мужчины заговорили о войне.

— Если бы вы знали, сколько тайн на самом деле скрывается, — вздохнул приятный собеседник. — Взять к примеру сына генерала де Фуркада, который, так сказать, умер бравой смертью. Предателем на самом деле он был. Разгадал его тайну пятнадцатилетний мальчишка Жюль Жаке…