Побег. По двум сторонам океана (СИ)

— Посмотрите, на кого вы похожи! — с отвращением произнёс он. — Да вы готовы глотки друг другу перегрызть. Кажется, мы разобрались уже с прошлым. Ясно, кто был прав, а кто виноват, в том числе и я. Вы хотите новую войну начать? Но не между племенами, а между собой? Понимаю, вы не можете простить ни своих родных, ни соседей, ни нас, старейшин и вождей. Но за эту ночь, когда вы всё узнали, вы хоть поняли, как вы будете дальше жить? Что вы ропщите против нашей истории и покойных вождей, это уже не изменить? Вы подумали этой ночью, как вы будете строить свою жизнь в Тинуваку — так же, как и раньше или по-другому? Как вы будете называть Гаапи? Вот сначала решите для себя, нужна ли вам эта правда, изменит ли она вашу жизнь так, из-за чего можно и на отца с братом руку поднять, или нет. Подумайте, что бы было, если двадцать шесть лет назад родились бы вы, кто бы из вас не сохранил тайну ради чести племени. Ответили на последний вопрос?

Бохлейн оглядел молчаливую толпу.

— Вот видите. Тогда зачем вы кричите на своих отцов, если поступили бы также?

***

Экене неторопливо рассчитывался с покупателем в Нолошо. Несколько месяцев назад его две козы родили на свет маленьких детёнышей. Живности у Экене и так было достаточно, он и решил продать несколько козлят, а на вырученные деньги прикупить что-нибудь нужное для дома, сестёр и брата.

— Всего тебе хорошего! — пугливо прокричал покупатель и скрылся с козлятами в доме.

Экене невольно рассмеялся. Какой же трусливый человек ему попался, подумаешь, пришёл на встречу с гепардом. Это же не кто-нибудь, а обыкновенный Риго. Гепард мирно лежал возле приятеля и даже не поднял уха на того, кого так сильно напугал.

— Не против ненадолго в Нолошо остаться? — поинтересовался Экене мнением Риго.

Гепард безразлично промурлыкал.

С того дня, как вернулся домой, Экене так и не виделся со своим опекуном капитаном Барре, и сейчас он решил навести Шарля. Тот радужно встретил Экене и с великой радостью пригласил его на чай. Только Риго, нахально развалившийся на недавно почищенном диване и играющий с занавесками, смущал капитана.

— Я тебе новые занавески раздобуду и даже диван поменяю, пускай кошка поиграет, — без стеснения проговорил Экене.

— Да ладно тебе с этими занавесками, хоть бы нас не съел, — заметил Шарль.

— Уж на нас Риго не позарится, он даже представить не может, что человек мог быть вкусной закуской.

Риго в знак соглашения лениво зевнул и замурлыкал, разлёгшись безмятежно на диване, греясь в ярком свете из окошка.

— Как возвращение? — спросил Шарль. — Тяжело возвращаться к старой жизни с обязанностями?

— Ни капельки. Меня совсем другое сейчас беспокоит. Тинуваку.

Шарль со всей серьезностью слушал Экене, он глубоко осмыслял каждое слово юноши. Экене закончил говорить, а Шарль молчал несколько минут, всё тщательно переваривая.

— И что теперь ты будешь делать? — спросил он. — Какова у тебя цель? Ты хотел только донести до соплеменников правду, растворить их миражи или ты хочешь что-то поменять в племени?

— У меня две цели. Первой я добился, моим соплеменников больше никто не сможет обмануть, насочинять сказок как Пьер и выставить их за правду. Вторая цель — открыть им на глаза на Гаапи, искоренить эту ненависть и стереотипы. Ведь можно научиться жить рядом без ложных мостов, вечного перебрасывания вины и шаткого перемирия. Пока живы старшие, перемирие крепко соблюдается и чтиться, но что будет спустя несколько лет? Таких как Этераяма у нас не два или три человека, они запросто могут захотеть крови и это вполне понятно — с младенчества им говорили, что Гаапи это твари, которым самое место на костре или колу.

— И как ты всего будешь добиваться? — спросил Шарль. — Экене, одному тебе никогда не справиться. Нужно помощники, соратники. У тебя есть люди, которые наравне с тобой разрушат старые традиции?

Экене призадумался. Действительно, кто с ним пойдёт? На кого он может положиться?

— Не знаю, — проронил он. — Я могу положиться на Бохлейна, Токи…

— Нужны ещё люди. Хоть Бохлейн и уважаемый старейшина, но он может умереть в любой день. А Токи, несмотря на родственную связь с вождём, обычная девушка, не воин. Хочешь перемен, заручись ещё людьми. В одиночку войны и революции не побеждают, реформы не проводят. Тебе необходимы соратники. Это первое. Теперь второе, — поднял голос Шарль. — Как будут жить отныне тинуваку? Ты лишил их веры в вождя и старейшин, которых они сами выбрали и доверяли как лучшим друзьям, ты посеял сомнения у сына к отцу, у сестры к брату. Кто мой друг, а кто мой враг? Этот вопрос мучает теперь каждого. Как можно называть человек своим другом, если вы выросли вместе, а он скрывал правду о войну, в которой вы бок-о-бок сражались? Как сын и дочь могут доверять лгуну-отцу? Что может испытывать парень или девушка к близкому товарищу, который с детства всё знал от родителей, а они нет? Зависть, отвращение, злость?