Побег в Зазеркалье

В кармане шикарного белого пиджака о последних еще остающихся реалиях этой жизни напомнила какая-то тяжесть. Граната-«лимонка», в номерах Цибикова компаньоны держали таких целый ящик. Пан или пропал. Выбираем пана — гранату с выдернутым кольцом. Кольцо удерживало спусковой рычаг, но пока его не отпустишь — не взорвется. Такое придумал в 1915 году англичанин Эдуард Кент-Лемон, отсюда и название. Денис поднимает «лимонку» над головой — ложись, гады! Забыл из какого это фильма, в детстве смотрел, очень понравилось. Нападавшие попятились, но из-за их спин кто-то по-русски крикнул: «Чего испугались, трусоеды, он не бросит, побоится!». Кольцо вокруг опять начало сжиматься. «Действительно не брошу, он прав, — промелькнуло в голове. — В сценарий будущего фильма придется внести правки…». В другом кармане вовремя нащупал тоже полезную вещь, хоть и не волшебная трубочка Сахилгата-Бабая, но все же. Газовый баллончик с экстрактом жгучего кайенского перца. До упора нажат клапан пуска и густая струя из баллончика веером прошлась по перекошенным от злости физиономиям. Под всеобщий чих и сердитое фырканье Денис скрывается за дверью, которую только что защищал. «Шайтан!» — неслось ему вслед.

Неожиданно и очень кстати во всех помещениях погас свет, но там, где он очутился стало как-то по особенному темно. В густой, все поглощающей темноте тем не менее угадывалось присутствие женщин. И знакомый, до боли знакомый звук. Где же он его слышал, совсем недавно? Какой-то странный шепот, совсем тихий, но настойчивый, не оставляющий, пока его не услышат. Легкое прикосновение к руке. Голосом Тамары ночь заговорила: «Теперь вижу, как ты меня любишь. Верю, обожаю, котенок мой ласковый! Дениска!..». О земном напомнили оханья и бабьи причитания невидимой в потемках купчихи Обольниковой.

В дверь из зала начали ломиться, дверь угрожающе затрещала. «Все равно не уйдешь, открывай, шайтан!» — поступали из зала настойчивые предложения. Оханья и причитания Обольниковой стали громче. Наконец откуда-то появился неровный свет — Чижиков появился с карбидной лампой. Под мышками держал исчезнувший было саквояж.

— Пожалте за мной, тут есть еще выход! — без предисловий распорядился картежник и лучом света указал на проход к лестнице во двор.

— Ах, ты, пятак твою распротак! — начал было Денис, схватив компаньона за руку. — Ты что натворил, идиот!

— Оставь, нашел время! — жестко прервала его Тамара. — Выяснять отношения потом будем, а сейчас нужно спасать женщин, самим уносить ноги!

«Карраул! Убивают!» — из темного угла согласилась с Тамарой, опять напомнила о себе Обольникова. Остальные женщины поддержали ее дружными всхлипываниями и громкими рыданиями.

Тем временем дверь начала поддаваться, крепкие петли кольчугинского литья стали сдавать. Судя по всему дверь разносили уже тараном — взятым в зале диваном или столом. Впервые в жизни Денис Лагода почувствовал себя ответственным за многих, за всех, кто ему доверился, поверил его обещаниям. Раньше имел дело только с чужими, правдами и неправдами накопленными, деньгами, ими рисковал. А тут целых семь женщин да еще подлец Чижиков, карточная душонка, на его голову. Среди женщин Тамара, но не она, а кто-то другой, не от сюда, на самом деле решил его испытать. Чего ты стоишь, Лагода Денис, какая тебе красная цена?

Цена? Задешево не отдам! Поторгуемся! Он вспомнил наконец-то про автоматический кольт во внутреннем кармане. С собой притащил в клуб целый арсенал, а где что впопыхах и забыл. Кольт достал, большим пальцем взвел тугой курок. С предохранителя снял еще в кармане. Тамара сжала его руку — «Ты уверен?». Вместо ответа Денис навел ствол на уже вываливающую в комнату, сбитую с петель, дверь и несколько раз нажал на спусковой крючок. В зале кто-то испуганно вскрикнул, остро запахло пороховой гарью. Послышалась русско-монгольская с почти одинаковыми словами матерная ругань, но дверь пока оставили в покое.

— Сейчас будет жарко! Чижиков, уводи женщин! — уже каким-то чужим, не своим грубым голосом скомандовал Денис, устроившись за поставленным на бок столом. Дремлющий в каждом мужчине воин проснулся, проверил свое снаряжение и приготовился к бою. Послышался свист Великих Арканов Страха — в комнату с любопытством заглянул монгольский бог войны Джинджин-Наойн, — судя по всему, ждет его здесь нечто весьма интересное, небольшое веселье. Какой-то одинокий храбрец в белом — Белый багатур — собирается вступить в схватку с целой оравой пьяных разбойников, защитить женщин. «На это стоит посмотреть!» — решает скучавший до этого Джинджин-Наойн и, видимый только для посвященных, удобно устраивается за спиной храбреца. В чужие схватки бог войны предпочитает не вмешиваться — пусть победит сильнейший! — но этот белокурый багатур с кольтом пришелся ему по душе, придется немножко помочь, так, самую малость…