Побеждая — оглянись

— Заколосившись, семя — дела свои — брось в почву. Но знай, что почва должна быть благодатной, чтобы всходы взошли. Сам же и почву готовь! Так говорили древние. Слово своё трижды осуди: откуда оно, где сказано, что за собой повлечёт. Речь твоя — кольцо! С чего начал, тем кончи. И чтоб нельзя было из речи выкинуть слово. Плохо, если подданный начнёт поправлять слова и дела твои. Он возомнит себя лучшим, нежели ты сам. Так говорили древние. На щедрый дар отвечай даром ещё более щедрым. И будешь любим. Не полагайся на того, кто всегда улыбается, не полагайся на того, кто всегда молчит. Не ходи туда, где тебя не ждут. Не засиживайся там, откуда тебя не гонят. И всегда будешь желанным гостем. Так говорили древние. Среди крикунов молчи, среди мудрецов слушай. А спросят, говори медленно. Не обнажай меч дважды, но обнажай его единыжды, для дела. Тогда обнажай, когда всё уже сказано, когда враги не раз схватились за рукоять, желая скрыть свою трусость. Они уже были похожи на петухов. Не становись в ряд с ними. И если обнажил меч, то обагри его кровью...

Вот пришли к Божу б Веселинов-град полуденные риксы. Удивился Бож, видя их всех вместе, пришедших одновременно из десяти дальних вотчин. Ибо те вотчины были Веселинову неподвластны. Риксы же сами на поклон пришли, сказали:

— Отцы наши с Келагастом не ладили, боролись за первенство. И нам то же завещали. Но вот, вопреки заветам, подумали мы обо всём иначе и с тем к тебе пришли, чтобы признать: ты, Бож, среди всех — первый. И просить пришли. Возьми вотчины наши, и наше доблестное воинство, и часть обильного полюдья под крыло Веселинова. Возьми так же, как Келагаст взял Глумов, и Мохонь-град, и Ведль Леды-рикса...

Сказали так князья и дали Божу связку золотых колец. Принял Бож этот дар, а сам подумал: «Неспроста задаривают риксы, неспроста пришли все вместе просить подданства. Главного не говорят... Всегда они против единения были, за земли свои держались ревностно, с оглядкой: не отберёт ли тот, кто рядом, кто сильнее. Поэтому всемерно крепили своё воинство. И каждого — даже самого захудалого — смерда давно учли они, и следили за каждым, чтобы не сбежал к соседу, у которого, быть может, повольготней. А тут сами пришли, принесли кольца! Кто-то давит на них, где-то смута, где-то поднялся дым! И слабые, с мелких окраинных вотчин, боятся риксы, прибежали искать опоры и защиты. Признаться же в страхе своём считают унижением».

Князьям так ответил Бож:

— Никому ещё сильный Веселинов не отказывал в покровительстве. Напротив, стремился к себе привязать — кого добрым словом, а кого и силой — мечом. Потом, когда увидели превосходства единения, забыли родовые обиды, перестали тягаться — кто достойнее и знатнее. Подчинились сильному. И после этого в единении все окрепли. Теперь, верно, и ваш настал черёд. Но скажу каждому из вас: не восстань против Веселинова, его воля — ваше благо, его слово — ваше согласие.

Наше согласие! — обещали риксы, поклонились.

Тогда отпустил их Бож, а Нечволода к Сащеке в Мохонь послал. Да поручил узнать сметливому десятнику, почему полуденные риксы сами на поклон пришли, кто давит на них и откуда повалил дым?

Быстро обернулся Нечволод, слова Сащеки-рикса передал:

— Беспокойно в поле аланском. А по-над полем едкая дымка стелется, а у окоёма высокие дымы стоят. И ночами далеко-далеко горят огни. Днём звон железа из аланского поля слышится. Аланские кони выносят в наши полуденные вотчины убитых всадников. Из наших лесов ушли в степь волчьи стаи. Сытно им там. Над степью падальщики крылья распускают. Старики-аланы с жёнами и чадами стали к нашим риксам приходить. Просят защиты, говорят: с Восхода навалился сильный враг. Имени его не знают сбеги, но видеть видели: страшен враг, дик, многочислен...

Верига возле себя кожи раскладывал. Те, что потоньше, помягче, слева от себя клал. Выйдут из них нарочитым ладные рубахи, выйдут сапоги. Те кожи, что толще, грубее, — откладывал по правую руку. Из них будут сшиты прочные доспехи. Потом примеривался, кроил, составлял куски кож. Не отпускал от себя Ляну-дочь, говорил ей Верига:

— Ты на Божа не гляди, дева. И не жди, когда он на тебя глянет. Ты не сиди, дочь, среди говорливых дев вечерами, — ничего путного тебе не присоветуют. Не броди под луной — не раздражай градчих. А возьми лучше, Ляна, ячмень. Пять ковшей возьми. Прорасти то зерно, доведи до времени...

Отвечала Ляна:

— Скучно мне среди стен сидеть. Мне без дев говорливых не весело. И не просто сидим мы, а пряжу вьём, и не просто говорим, а ткём полотна. Под луной же хожу — просто гуляю; хочу воздухом морозным надышаться после лучинной духоты. Градчие и не видят меня, лишь кричат своё: «Спишь!..».

Не унимался чернь Верига: