Побочное действие

Выстрел прозвучал как-то глухо – сознание явно скрашивало детали этого гадкого спектакля. Тело дикаря дёрнулось и повалилось на светлые камни, забрызгав их бурыми кляксами и рваными полосами – гротескной короной, нарисованной вокруг продырявленной головы. Ваас покосился на Мэл, как на соседний валун, неотличимый от остальных.

– Этот грёбаный босс требует поторопиться, – сообщил, почти не размыкая губ, будто к зубам прилипла надоевшая жвачка. Мэл скривилась в ответ, а главарь продолжал, презрительно задрав бровь: – Приказ понятен, миноискатель? Я не собираюсь с тобой мотаться по аванпостам до хуева конца света.

Обратная дорога к аванпосту у маяка запомнилась только самым началом – посадкой в машины. Вернее тем, как с кузова красного джипа сбросили пирата, всё ещё лежащего на ствольной коробке пулемёта. Мэл узнала желтоволосого, которому перед выездом ломал руку Ваас, но сердце отозвалось только слабым уколом, когда авто, тронувшись с места, задело колесом тело, как простой ухаб на пути. Повинуясь приказу босса, пираты спешили, оставляя своих и чужих мертвецов зверью и птицам. Всё как всегда. Задание прежде всего.

А вот какому заданию следовал доктор Бен, когда из жёлтого пикапа под ближайший навес выгрузили раненого, сказать было сложно. Подстреленный пират всю дорогу матерился так громко, что голос его временами легко покрывал несколько метров дистанции между машинами, но сейчас просто глухо взвыл, когда док содрал насквозь пропитанный бинт, которым сотоварищи заткнули дыру под ключицей. Крови вообще было многовато, от неё на раненом заскорузла кустарная портупея, потемнел верх штанов. Кривое пятно красовалось даже на заднем сидении пикапа.

Пальцы доктора скользили по липкой, подсыхающей плёнке, когда он, двигаясь чересчур уж автоматически, промывал рану. Под нагретой крышей висел удушливый спиртовой запах – Мэл тошнило всё сильней, и она присела на корточки, прислонившись ноющей спиной к обшарпанной железной бочке. Раненый уже просто всхлипывал, потом всхлипы перешли в едва слышное сипение – листья за забором шелестели громче.

Краем глаза Мэл зацепила выражение лица Бенджамина. Сосредоточенность. Так техник копается в механизме, кропотливо, миллиметр за миллиметром нащупывает прореху или неисправность. Наблюдение притащило за собой какую-то идею, что тут же затерялась в мозгу. Желание копаться в чьих-то мыслях и вовсе осталось на вершине обрыва, рядом с трупами дикарей и пиратов. Мэл прикрыла веки. Движения дока отпечатались на сетчатке – он наконец остановил кровь и готовился наложить шов. Где-то там, через пять сотен лет, это делалось проще: ранение обрабатывали коллоидным составом, блокирующим сепсис и возможность повторного кровотечения.

Казалось, последние слова в голове произнёс инструктор по медицине – сухой худощавый тип, которого терпеть не могли почти все курсанты в Академии флота. Но оказывать первую, да и дальнейшую помощь при этом умел каждый выпускник. Бену явно не помешала бы ещё одна пара рук, хотя бы для того, чтобы допотопным тампоном, пропитанным обычным этиловым спиртом, удалять лишнюю кровь. Но Мэл не шевелилась.

Пират потерял слишком много крови. Сил на «внутреннее зрение» не было, но Мэл, казалось, всей поверхностью кожи чувствовала: в двух шагах угасает жизнь. Электрические импульсы беспорядочно метались по нервам умирающего, заставляя его рвано и часто хватать ртом крошечные глотки воздуха, а энергия тела уже едва-едва теплилась где-то под солнечным сплетением. Под конец явились ещё и судороги, к смеси спиртовых паров и медного духа добавился отчётливый запах мочи.

И тут Мэл наконец поняла, почему Бен, даже видя неизбежный финал, продолжал свои действия, упорно и методично.

Страх. Как там говорил Ваас ещё на станции? От страха любой работает быстрее. Бен работал, чтобы быть полезным, как никто другой среди этого сброда. Иначе…

Мэл вспомнила что-то про выбор между смертью и борделем. Через мгновение рядом на низенькую деревянную ступеньку плюхнулся доктор. Он здорово запыхался, будто наматывал круги вокруг аванпоста, гулкий стук пульса свободно улавливался обычным слухом с расстояния шага. Дока обильно покрывали пятна крови, даже на лбу отпечаталась пара бурых мазков, но он, тяжело вздохнув, тут же потянулся к лицу Мэл перепачканными пальцами с зажатым в них не слишком чистым тампоном. Правую щёку немилосердно защипало – ну да, конечно, там же скользнула пуля Вааса.

– А ведьмы, значит, тоже не умеют исцелять… – устало отдуваясь, проговорил Бен. Снова этот дурацкий вопрос. Как же, чёрт возьми, хочется огрызнуться, даже ударить, но Мэл и рта не успела открыть, чтобы ответить.

– Ведьмы нихуя не умеют исцелять, – мрачно подхватил невесть откуда взявшийся Ваас, нависая у Бенджамина над головой, а тот сразу съёжился, задрав плечи. Главарь едва покосился на доктора и продолжал, щуря обведённые темнотой глаза:

– Спроси у Цитры, хе-хе. Как же… Подсадить на шмаль, послать на смерть, станцевать на твоих грёбаных костях – это ведьмы умеют. Больше нихуя! Но им, блядь, молятся, как богиням.