Побочное действие

«Щёлк», – становится на место магазин. Мгновенья назад с такими же щелчками отдельные части стали единым целым – снайперской винтовкой с глушителем. Ещё некоторое время назад был подъём на крышу по пожарной лестнице, скрипучей и шаткой на холодном ветру. Металл тоскливо скрипел, застывали под перчатками пальцы, а нервы натягивались и проседали от боли, как обледеневшие провода. Чёртова боль, от неё теперь даже не отвлечься, белёсый гоблин с экрана забрал последнюю отдушину, которая отгоняла болезнь.

Перед глазами вьются белые пятна и всё ещё прыгает красная кирпичная кладка, хотя стена уже давно позади. Болезнь даёт о себе знать вечным нытьём нервов и иногда – приступами. В голове одна мысль: хоть бы не скрутило сейчас, когда положение для стрельбы уже скорректировано с учётом ветра. Только не сейчас, не зря же эта крыша за двести метров до здания суда была заранее найдена и скрупулёзно исследована.

Некоторое время он пытается отогреть задубевшие пальцы. Время вообще странная штука, оно тянется и тянется под тоскливый вой блуждающих по крыше ледяных порывов, а потом вдруг сжимается. За окнами зала заседаний, положение которого тоже заранее разведано, проплывает знакомая белобрысая башка с блестящими проплешинами. Сейчас этот очкастый прыщ дойдёт до места для дачи показаний и снова начнёт разглагольствовать о том, что исполнил великую миссию во имя родной земли. Прямо с кафедры, как проповедник.

– Каждый псих в этом грёбаном мире считает себя избранным, – замёрзшие губы едва шевелятся в шёпоте. «Йохан» – «бог дал». А этот прыщ забрал и теперь лыбится, купаясь в лучах уделённого его персоне внимания.

Бледная ухмылка прекрасно смотрится в прицельной сетке, но только мгновение. Чувства притуплены, толчок приклада слабо отдаётся в плечо. Стекло рушится из оконного проёма на места зрителей, и до «проповедника», что расплескал мозг едва не на пару метров от кафедры, уже никому нет дела. Какое дело живым до мертвеца?

Мэл слабо припоминала, как ощутила тот же толчок прикладом и очнулась. Почти, потому что тело жевала боль – чужая, сквозь рефлекторно опущенные щиты. Всё-таки эта штука, это проклятие умело защищать организм носителя без участия сознания. Кажется, некоторое время она тупо смотрела вперёд, в дверной проём барака напротив, смаргивая непрошенные слёзы. Всего несколько капелек, склеивших ресницы, размывали человеческий силуэт – чёрную фигуру в пыльных солнечных лучах, что застыла без движения у зеркала, с бритвой в сведённой судорогой руке.

Судорога повторилась – Мэл хорошо помнила мучительный даже сквозь блок прострел, от которого выгнулся позвоночник, а душная дрёма окончательно сбежала. Видела также, как дёрнулся на своём месте Алвин, будто его прошиб электрический разряд. Потом был какой-то пробел, неверные шаги, мелкие камешки, впившиеся в босые стопы. Ещё шаг – скрипнул дощатый пол барака.