Почему Боуи важен

Череп (как мы предполагаем, майора Тома) помещен на стол сомнамбулиста в качестве memento mori, напоминания, что его творческие писания ограничены естественным концом – при этом из-под кровати Пуговичных Глаз тянется рука, грозящая утащить его за собой. Писатель то и дело оглядывается на больного в постели. Он знает, что их судьбы переплетены между собой. «Это так похоже на меня, правда?» – восклицает Пуговичные Глаза, и он прав: этот человек точь-в-точь он сам, они две части одной личности. Логично, что в бридже песни между их вокальными партиями нет разницы: сомнамбулист поет «Когда я попал в Нью-Йорк», а Пуговичные Глаза продолжает «то потратил все свои деньги».

Однако различия столь же важны, как и сходства. Пуговичные Глаза прикован к постели и не может подняться, а лунатик танцует с необычайной легкостью и пишет с огромной скоростью. Когда Пуговичные Глаза теряет сознание и его пальцы судорожно цепляются за край кровати, сомнамбулист с новым остервенением возвращается к работе, заканчивая одну страницу и тут же приступая к другой. Наконец, он с досадой оглядывается на другого человека, понимает, что время на свободе закончилось, и отступает обратно в шкаф, закрыв за собой дверь. Но шкаф никогда не закрывается полностью – ни в начале, ни в конце истории. Слабое тело Дэвида Джонса находится на грани исчезновения, но его театральный двойник, хранящий в себе все жизненные силы его самого творчески успешного десятилетия, просто отступает в тень, оставляя для себя открытыми любые возможности.

Боуи исследует обе крайности, глядя в лицо неминуемой смерти, но помня и о наследии, которое его переживет. Пуговичные Глаза готовится к смерти заранее: «Посмотрите наверх – я на небесах», – призывает он, пока камера наблюдает за ним на его смертном ложе. Но сомнамбулист напоминает нам, что прошлые образы Боуи в любой момент можно достать снова – будто костюм из шкафа, с выставки, со склада или из музея. Как и в случае с другими постоянными отсылками Боуи к творчеству прошлых лет, лунатик несколько отличается от предыдущей ипостаси на обложке Station to Station – время его изменило и подготовило к новой роли спустя сорок лет, – однако дух нисколько не ослаб. Джонс на последнем издыхании, но Боуи будет жить дальше.

Клип «Blackstar» тоже основан на этой динамике, но с дополнительным измерением. Здесь больше действующих лиц, и рядом с персонажами Боуи мы теперь видим их юных последователей. Странница с хвостом, находящая череп Тома, приносит его своему племени, в котором, как сказано в тексте песни, «только женщины встают на колени и улыбаются». При этом все три персонажа Боуи – Пуговичные Глаза, священник и трикстер – взаимодействуют с тремя танцорами, которые на несколько десятков лет моложе певца. Двое из них – мужчины, обнаженные выше пояса: один бледный блондин, другой темнокожий. Третья – женщина с пышными темными волосами, одетая в белую блузку и синее платье.

Они слушают его проповедь: почтительно смотрят, как он потрясает потертой книгой с черной звездой на обложке – возможно, трудом всей его жизни в одном толстом томе, – и произносит «Я – черная звезда». Тони Висконти вспоминает, что они с Боуи обсуждали, как исказить голос в этой строчке так, «чтобы он звучал голосами многих людей во многих разных контекстах и многих разных пространствах». Это все еще голос Боуи, но он как бы размножается, рассеивается в целом хоре. Он «громко кричит в толпу», и толпа ему отвечает. В одном из последующих кадров, подкрепляя этот тезис, еще одна ученица наклоняется прямо перед камерой и повторяет эту строку, приложив ко рту руку для усиления звука. Священник прочитал проповедь, и люди откликнулись на его призыв.

В клипе «Blackstar» мы наблюдаем продолжение ритуала: череп Тома оказывается на спине одной из деревенских женщин, исполняющих быстрый, судорожный танец. Неподалеку три пугала – одно из них Боуи в четвертой инкарнации? – извиваются и кривляются, а по полю к ним приближается некое монструозное существо. Ренк описывает его так: «смерть… вызванный к жизни призрак». Пугала напоминают нам Христа и двух разбойников, распятых на крестах, хотя строка «в центре всего» почти дословно цитирует Алистера Кроули: «Пусть он затем вернется в Центр и станет в Центре всего сущего». Таким образом, истоки церемонии находятся как в христианстве, так и в оккультизме, с заимствованиями из фольклора и научной фантастики. Мы можем счесть ее поминками по пропавшему астронавту, или заговором для спасения деревни от монстра из полей, или, как предлагает Ренк, вызыванием духов умерших. Подробности церемонии, как и остального сюжета видео, сознательно оставлены неясными: важно то, что по сути это именно ритуал.