Почему любовь ранит? Социологическое объяснение

Ей рано нравились романы;
Они ей заменяли все;
Она влюбилася в обманы
И Ричардсона, и Руссо.
Отец ее был добрый малый,
В прошедшем веке запоздалый;
Но в книгах не видал вреда;
Он, не читая никогда,
Их почитал пустой игрушкой
И не заботился о том,
Какой у дочки тайный том
Дремал до утра под подушкой.
Жена ж его была сама
От Ричардсона без ума[495].
Пора пришла, она [Татьяна] влюбилась.
Так в землю падшее зерно
Весны огнем оживлено.
Давно ее воображенье,
Сгорая негой и тоской,
Алкало пищи роковой;
Давно сердечное томленье
Теснило ей младую грудь;
Душа ждала… кого-нибудь…[496]

(курсив мой. — Автор)

Очевидно, что любовь Татьяны была заранее придуманным образом, ожидающим воплощения в однажды встреченном объекте, которым, по-видимому, и оказался романтичный Евгений. Джордж Элиот так описывает Хетти Сорель в романе «Адам Бид» (Adam Bede) (1859 г.): «Хетти никогда не читала романов; как же тогда она могла найти образ для своих ожиданий?»[497]. Точно так же в «Нортенгерском аббатстве» (Northanger Abbey) (1818 г.) Джейн Остин высмеивает жанр готических романов в персонаже Кэтрин Морланд, которая лелеет замысловатые идеи, навеянные ей прочитанными романами. Эти и другие авторы иронизируют над способностью романов формировать образ любви, предвосхищая его, т. е. оказывать влияние на способы, с помощью которых исследование воображаемых миров создает чувство.

Книгой, в которой наиболее полно отражены современные проблемы воображения и запутанные взаимоотношения между воображением, романом, любовью и социальными чаяниями, является «Мадам Бовари» (Madame Bovary) (1856 г.), где представлены основные характеристики страдания современного сознания, насыщенного воображаемыми сценариями любви и судьбой, которая их ждет после столкновения с реальностью. В юности Эмма Бовари тайно читала романы, и это сформировало ее представления о любви и мечты о роскошной жизни.

Они [романы] были полны любовных интриг, любовников, содержанок, гонимых дам, теряющих сознание в одиноких загородных домах, почтальонов, убитых на каждой почтовой станции, лошадей, загнанных насмерть на каждой странице, темных лесов, трепещущих сердец, клятв, рыданий, слез и поцелуев, лодок в лунном свете, соловьев, поющих в зарослях, и джентльменов, храбрых, как львы, ласковых, как ягнята, добродетельных, каких не бывает, и всегда готовых пролить потоки слез.

Когда ей было пятнадцать лет, Эмма в течение шести месяцев марала руки пылью всех находящихся поблизости библиотек. Позже, с сэром Вальтером Скоттом, она прониклась любовью к историческим произведениям и мечты ее занимали мысли о деревянных сундуках, дворцовой страже и бродячих менестрелях. Ей хотелось жить в каком-нибудь старинном особняке, как те владелицы замков в платьях с заниженной талией, которые целыми днями сидят, облокотившись на каменный подоконник готического окна, увитого трилистником, подперев рукой подбородок, и наблюдают за всадником с белым плюмажем на вороном коне, скачущим к ним через всю округу[498].