Почему любовь ранит? Социологическое объяснение

В автобиографической статье о любви, опубликованной в Нью-Йорк Таймс в 2010 г., писатель Лора Фрейзер рассказывает о последнем свидании с мужчиной в Италии после того, как ее оставил муж. «Мы расстались на четвертый день на вокзале в Неаполе, я пыталась запомнить его лицо, чувствуя себя опустошенной, но полной надежд. Я знала, что больше никогда не увижу его, но была счастлива, что ему удалось дать мне почувствовать себя желанной»[323] (курсив мой. — Автор). Здесь ощущение себя желанной берет верх над чувством утраты, вызванным ее «неудавшимся браком», именно потому, что любовь является краеугольным камнем проблематики ценности и признания.

Любовь и желание в этой истории являются звеньями социальной цепочки, в которой одна форма эмоциональной энергии может быть преобразована в другую. Поскольку познание любви крепко связано с вопросом о ценности, любовь в современном мире способна создавать и укреплять социальную ценность. Как утверждает Хоннет, любовь — это парадигма для установления «признания», она представляет собой одновременно психологический и социологический процесс[324]. Никогда, на самом деле, будучи частным лицом или публичной личностью, современный человек не устанавливает свою ценность с помощью процессов одновременно психологических и социологических, частных и общественных, эмоциональных и ритуальных. Таким образом, очевидно, что в современных эротических/романтических отношениях речь идет о личности, ее эмоциях, внутреннем мире и, главным образом, о том, как они признаются (или не признаются) окружающими.

Признание и онтологическая неуверенность в эпоху модернизма

Однако признание также играет роль в создании онтологической нестабильности. Потребность в том, что Марион называет «подтверждением»[325], приобретает особую пронзительность и остроту, когда условия для обеспечения признания являются одновременно неясными и легко разрушаемыми. Действительно, современная культурная одержимость чувством собственной значимости есть не что иное, как проявление трудности, которую испытывает личность в поисках якорей онтологической безопасности и признания.

Переход от ухаживаний прошлого к современным — это переход от публично разделяемых смыслов и ритуалов, когда мужчина и женщина принадлежали к общему социальному миру, к частным отношениям, в которых личность другого оценивается в соответствии с многочисленными и изменчивыми критериями, такими как физическая привлекательность, эмоциональное притяжение, «совместимость» вкусов и психологический склад. Другими словами, изменения, претерпеваемые любовью в эпоху модернизма, связаны с преобразованием самих инструментов оценки, от которых зависит признание, т. е. с их утонченностью (насколько детально они разработаны) и их индивидуализацией. Социальный класс и даже репутация принадлежат миру, где критерии установления ценности известны, публично выполняются и выставлены на всеобщее обсуждение. Статус, ценность и репутация устанавливаются и разделяются публично, т. е. объективно. Из-за того, что социальная значимость стала перформативной, т. е. из-за того, что она должна обсуждаться с точки зрения индивидуальных вкусов, и из-за индивидуализации критериев ценности, личность сталкивается с новыми формами неуверенности. Индивидуализация является источником неуверенности, поскольку критерии оценки окружающих утрачивают объективность, т. е. прекращают подвергаться рассмотрению нескольких социальных субъектов, разделяющих одни и те же социальные кодексы. Напротив, они становятся результатом частной и субъективной динамики вкуса.

Например, «сексапильность» и «желанность», хотя и следуют канонам общественных представлений о красоте, всецело подчинены индивидуализированной и, следовательно, относительно непредсказуемой динамике вкуса. «Желанность» как главный критерий выбора партнера значительно усложняет динамику признания. Это создает неуверенность, связанную с тем, что, становясь индивидуализированной, желанность подразумевает, что мужчины и женщины практически не имеют возможности предсказать, привлекут ли они потенциального партнера и исполнят ли его или ее желание. Несмотря на то что существуют культурные модели и прототипы привлекательности, «желанность» зависит от высоко индивидуализированной динамики вкуса и психологической совместимости и, таким образом, непредсказуема. Эти критерии желанности более размыты, поскольку они более изысканны (т. е. гораздо более специфичны) и более субъективны (зависят от уникального идиосинкразического психологического склада человека, совершающего выбор).