Почему любовь ранит? Социологическое объяснение

Фуллер верила в страдание. Она верила в его очищающую силу и в свою способность переносить его. Иногда она задавалась вопросом, не предназначен ли женский пол специально для страданий. Она обратила внимание на то, что мужчины при жизни Христа постоянно разбегались тогда, когда он нуждался в помощи, а «женщины оставались с ним и у подножия креста, и при Преображении».

Женщины, любившие Христа, не «cбегали в тяжелое время». «Они нуждались в том, чтобы оно научило их. Они нуждались в том, чтобы оно укрепило их, как Фуллер укрепили пережитые ею трагедии»[341]. В предыдущих примерах аристократическая эстетизация страдания в сочетании с религиозным преображением превратила его в переживание, придававшее личности смысл и даже величие. Эти примеры представляют собой не просто разрозненные сведения. Они указывают на культурную модель поведения, в которой любовные страдания являлись частью идеала характера и не представляли угрозы для чувства собственного достоинства.

Единственной сферой, которая не идеализировала любовные страдания и не сделала их аспектом идеала личности, была медицина. В XVI и XVII вв. болезнь, известная как «любовная тоска», рассматривалась как телесное расстройство, которое, хотя и воздействовало на душу, но не касалось чувства собственного достоинства. В XVI в. Роберт Бертон рассматривал жертв любви как «рабов, прислужников, безумцев, дураков, болванов, раздраженных меланхоликов и слепых, как жуки»[342]. Любовные страдания считались результатом телесных расстройств и, следовательно, рассматривались на том же уровне, что и органические заболевания. Вот что писал Жак Ферран, французский врач, родившийся в конце XVI в.:

В мае 1604 г., когда я только начинал свою практику в Ажене (где я родился), по наличию большинства этих симптомов я диагностировал любовное безумие у молодого ученого, уроженца Ле-Мас-д›Ажене… Я увидел перед собой молодого человека, грустного безо всякой на то причины, который недавно еще был вполне жизнерадостным; я увидел его бледное, лимонно-желтое, изможденное лицо и ввалившиеся глаза, обратив внимание, что в остальном его тело было в довольно хорошем состоянии[343].

Это расстройство воспринималось как телесное или даже как временное расстройство психики, но опять-таки не как расстройство, угрожающее чувству собственного достоинства. В Англии XVII в. врач-астролог по имени Ричард Нейпир брался за лечение самых разнообразных недугов. Историк Майкл Макдональд проанализировал записи, оставленные Нейпиром, и описал природу некоторых из этих недугов следующим образом:

Почти 40 % мужчин и женщин, которые рассказывали Нейпиру о своих тревогах и проблемных ситуациях, жаловались на разочарования, постигшие их в процессе ухаживания и в семейной жизни… Страстная привязанность была очень распространена среди клиентов астролога. Ссоры влюбленных, безответная любовь и лицемерие стали причиной эмоционального расстройства 141 человека, около двух третей из которых были молодые женщины[344].

Большинство жалоб женщин, состоящих в браке, которые слышал Нейпир, были связаны, главным образом, с «ужасающей неспособностью нести финансовую ответственность, с недостатком преданности, трезвости и доброты»[345]. Очевидно, что в современном обществе нет недостатка в мужчинах, которые не выполняют свой долг по обеспечению собственных семей, но современные жалобы на мужчин чаще всего рассматриваются с точки зрения их неспособности заботиться о личности женщин. Кроме того, муки любовного страдания описывались и переживались как телесные ощущения, а не как переживания, указывающие на проблемную психику. Медицинский дискурс не возвеличивал страдание ради него самого, а скорее стремился устранить его как физическое заболевание.