Почему мама снова навеселе

– Слава богу! Я так рада! – сказала она. Мне стало не по себе. Что-то странное. Наверное, я превратно судила о своей матери, а она на самом деле переживала за Джейн, за ее результаты и за еще будущее.

– Да, а то я уж и не знала, что людям сказать, хотя бы той же Антонии из теннисного клуба. Они же там неделями будут судачить, обсуждать, что у меня ни одна из внучек нормально не сдала экзамены. Мне же там и показаться было бы стыдно, если бы они обе завалили выпускные.

Упс. Ошибочка вышла. Ей как всегда плевать на Джейн, она же только о себе переживала. Хотя, стоп, минуточку, а что это было?

– Ты сказала «завалили экзамены», мама? Ты хочешь сказать, что Персефона?..

– Это так ужасно. Я даже не хочу об этом говорить. Ты хоть представляешь, сколько Джессика и Нил вбухали в ее образование? Больше ста тысяч фунтов, не считая всех репетиторов, занятий музыкой и прочего. А она все пустила прахом. Похоже, что девочка пошла на экзамены и сознательно писала всякую чушь в ответах. На математике она просто отвечала вопросами на вопросы «А какова длина каната?». Ой, я даже не могу об этом говорить, это просто кошмар, что она там вытворяла. Бедняжка Джессика рыдает, не переставая, а Нил просто в ярости! О, Персефона! А твоя двоюродная все сдала на отлично!

– Я ВАМ ГОВОРИЛА, ЧТО НЕ ХОЧУ НИ В КАКОЙ КЕМБРИДЖ! – то были крики Персефоны на заднем плане. – Я ВАМ ВСЕМ ГОВОРИЛА, ТОЛЬКО НИКТО МЕНЯ СЛУШАТЬ НЕ ХОТЕЛ!

– А ты что, у Джессики сейчас? – спросила я.

– Ну да, мы с Джеффри вчера приехали из Йоркшира. Мы подумали, что будет так мило быть всем вместе в этот важный момент, но эта Персефона все нам испортила. Спасибо Господу, что хотя бы Джейн смогла сдать экзамены, несмотря на то что ходила в простую школу.

– Что значит «несмотря на», мама? У Джейн была нормальная школа.

– Ой, дорогая моя, я просто хотела сказать, что если бы она ходила в приличную школу, каких бы результатов могла бы добиться там!

– Мама! – запротестовала я, но на ее конце послышались какие-то сдавленные звуки и крики. Мама издала стон.

– Ой, нет, я не могу это слышать! Персефона говорит, что пойдет в какой-то захудалый колледж и там будет сдавать вступительные экзамены, а после пойдет в самый простой политех и выучится на соцработника! Ой, я не могу это слышать! Соцработник!

– Мама, социальная работа очень востребована. Они же помогают людям и спасают жизни!

– Ой, с таким же успехом пусть идет учиться на парикмахершу! – фыркнула мать.

– Тоже весьма востребованная и недооцененная профессия, – ответила я.

– Я буду социальным работником, потому что знаю на своем опыте, каково это, когда твои родители гнобят тебя всю жизнь! – орала Персефона в отдалении.

– Почему она так говорит? – слезливо проговорила мама. – Джессика и Нил все отдали этому ребенку! Все! А денег сколько было потрачено на ее обучение!

– Ну, Персефона же не просила их идти на такие траты. Она все время твердила, что не хочет поступать в Кембридж, но ее никто не слушал, ребенок прав. Нил с Джессикой распланировали всю ее жизнь еще до того, как девочка появилась на свет. Ее же никогда не спрашивали, чего она хочет, не давали возможности выбрать или решить хоть что-то для себя самой. Всегда важно только то, что Джессика с Нилом хотят.

– Ой, я и не ждала, что ты поймешь! – сказала мама сердито. – У тебя самой дети как звери дикие. Джессика и Нил желают Персефоне только добра.

– Да, только Персефоне от этого добра худо, а то бы она уже попивала шампанское и раскатывала по Кембриджу на велике с плетеной корзинкой вместо багажника в поисках знаменитого слегка чокнутого профессора, который весь в твиде и наградах, и наша юная студентка его охмурит, да? Вместо того, чтобы теперь умолять вас выслушать ее! А мой дикий ребенок, которого я воспитывала не так, как вам представляется правильным, а так, как считала правильным я, ее мать, и разрешала ей быть самой собой, вот она сейчас поедет учиться туда, куда она сама выбрала и поступила сама, и я рада ее выбору, даже если она при этом не сочиняет стихи на китайском языке и не аккомпанирует себе на скрипке Страдивари!

– Ой, хватит молоть ерунду! – отрезала мать. – Бедняжка Джессика. Она опустошена.

– Вот так всегда! – обиделась я. – Бедняжка Джессика, она так страдает из-за результатов Персефоны, только она да ты там убиваетесь, и ни разу никто не пожалел «бедняжку» Персефону, даже никто не озадачился, кто довел ребенка до такого?

– Ой, Эллен, ты просто… – начала было мама, но тут у меня пошел другой звонок.

– Мама, мне Джейн звонит. Я должна ей ответить. И перестаньте наседать на бедную Персефону!

Я отбила ее звонок и ответила Джейн. По ее голосу можно было понять, что она уже подшофе.

– Ма? Ма, тут Персефона мне звонила. Грит, она спецом экзамены завалила, а тетя Джессика и бабуля ее прессингуют не по-детски, а я грю, садись на поезд и приезжай к нам, мы в пабе тебя встретим, упьемся в зюзю, отойдешь чутка, а потом к нам придешь, поживешь, пока все не уляжется, окей, мам, правильно же я сказала?