Почему мама снова навеселе

Почему-то считается возможным усвоить такие навыки за три дня корпоративного тренинга в каком-нибудь пятизвездочном отеле в живописном историческом городке типа Суиндона, где тебя будет учить жизни молодой бизнес-тренер – вот такое считается за основательную и серьезную подготовку и все это воспримут как должное. Но если ты получил эти жизненно важные навыки, когда одновременно вытирал с пола собачью блевотину, паковал школьные обеды, выгребал какашки из одного угла дома, чтобы расчистить его для зум-конференции, и при этом орал на детей, чтобы они, наконец, вышли из интернета и тормозили его, а также оделись и нашли свою обувь, потому что просто сказать «я не нашел» не означает, что поиски велись, то вот это не считается многозадачностью. Почему нельзя просто написать среди своих ключевых навыков «Умею разгребать чужой хлам и подтирать чужие зады», ведь один такой навык с лихвой перекрывает все остальные?

Когда я сказала про это за ужином, Мариссе показалось, что я чересчур драматизирую. Она спросила, может быть, мне переквалифицироваться в учителя, раз уж у меня такой великолепный набор знаний, навыков и умений по работе с молодежью. Я отклонила эту идею, ибо из меня вышел бы дрянной учитель, потому что терпения у меня нет, и потом, учителям необходимо обладать определенными качествами святого, чтобы ненароком не поубивать своих подопечных, а я далеко не святая, да и на рынке сейчас полно безработных учителей, и половина из них никак не могут трудоустроиться, так что зачем пополнять эту армию? Марисса издала легкий смешок и сказала, что наверняка в «моем возрасте» переобучение и переквалификация даются с большим трудом. Хотела я воткнуть ей вилку в глаз, но не при свидетелях же, и потом, как-никак, Питер у них на реабилитации.

Воскресенье, 14 июля

Мужчины, надо сказать, в общем и целом – ненормальные. От них пользы ни на грош, а проблем – выше крыши.

Как мне хотелось отдохнуть и расслабиться в воскресенье! В планах было прогуляться с собаками и зайти проведать сыночка – он шкандыляет в гипсе и уже ходит в школу, все еще обитает у Саймона под предлогом того, что у Саймона душевая кабина, но я подозреваю, что не соображения гигиены его там удерживают, а скорее то, что Саймон не наседает на него и не заставляет есть нормальную еду с овощами и фруктами, и тот просто жрет чипсы целый день. Потом я хотела наведаться к Сэму и Колину, мы бы, вероятно, вышли вместе куда-нибудь посидеть за бутылочкой, как взрослые, а потом вечером я бы приготовила что-нибудь на неделю (что-то экономное и недорогое, потому как я скоро стану безработной и тогда мясные блюда останутся только в мечтах), приняла бы ванну и легла спать.

Вместо этого в одиннадцать часов, только я вернулась с прогулки с мокрыми и грязными собаками, на пороге объявляется Саймон.

– Ты что здесь делаешь? – удивилась я. – Что-то с Питером?

– С ним все окей. Опять нагрянули его зловонные дружки. Орут, играют в комп, у одного такие вонючие ноги, не знаю, удастся ли после него квартиру проветрить, всю еду сожрали, молоко кончилось. А так Питер в порядке. Я пришел с тобой повидаться.

– Зачем это? Мы бы повидались позже, когда я к вам приду.

– Да, только я хотел с тобой поговорить. Наедине.

Ага, вот оно что. Начинается. Вот тут он начнет выкатывать свои предъявы за то, что нянчится с Питером. Я это знала.

– Ну что ж, заходи, – со вздохом сказала я. – Поможешь собак обсушить.

Я решила, что прежде чем он начнет предъявлять свои претензии, я им хотя бы попользуюсь, пусть немножко попотеет. А то ему и так по жизни все легко дается. Чтобы не дать ему слова сказать, я только и делала, что вытирала собак и разговаривала с ними (кто-о-о хороший мальчик? Кто-о-о мой милый мальчик? Кто-о-о? А-а-а? Кто-о-о такой грязнуля? Кто-о-о у нас вонючка? Кто-о-о? Во-о-от кто-о-о!). Пусть подождет, пока я закончу с грязными собаками, а то как обычно промямлит что-то свое, пока я занята другим, но сегодня придется ему подождать, пусть потом скажет мне все в глаза.

Затем я стала заваривать чай, искать печенье (и даже хотела найти салфеточку для тарелочки с голубой каемочкой, только бы поиграть на его нервах) – наконец мы устроились за кухонным столом, а у наших ног лежали мокрые пахучие собаки, так как я их не пускаю в гостиную, пока они полностью не обсохнут.

– Ну что ты хотел мне сказать? – наконец сжалилась я над ним: чем дольше я затягивала, тем более удрученным становился Саймон. – Что такого важного ты хотел мне объявить, что даже оставил нашего увечного ребенка на попечении его зловонных дружков-недорослей и приперся ко мне воскресным утром?

Саймон набрал воздуха в легкие для храбрости и заявил: «Я хотел тебе сказать все сам. Я не хочу, чтобы ты об этом услышала из вторых рук или тебе потом дети донесли. Это насчет Мариссы и меня».