Почему мама снова навеселе

К счастью, ортопед был как раз не на операции, а потому он может начать латать Питера прямо сейчас. Не прошло и пары часов с того момента, как, по словам Тоби, «Питер как бы ушиб ногу», как Питера уже везут на операционный стол. Безусловно, это делает честь нашей системе здравоохранения и расторопности медперсонала в этой больнице, которые несмотря на все реформы здравоохранения не потеряли в качестве и скорости предоставления услуг, но я все же не могла радоваться этим успехам Минздрава в полной мере, потому что я не только налогоплательщик, но еще и мать, сын которой сломал себе ногу! Просто удивительно: мы с Питером попадаем в больницу только во второй раз, первый был, когда он запихал себе в нос горошинку, но это такая мелочь по сравнению с нынешним случаем, что даже и не считается. Теперь же ему будут делать операцию под общим наркозом, разрежут ногу и будут собирать раздробленную кость.

Времени на такие пространные размышления не было, надо было подписывать всякие бумаги и разрешения, одновременно вслушиваться в разъяснения врачей, успокаивать Питера и проверять, понимает ли он, что с ним будут делать, но не настолько грузить подробностями, чтобы ни он, ни я не запаниковали. Питер останется в больнице на ночь, один из родителей останется с ним дежурить, потому что он все еще несовершеннолетний, и кто-то из нас должен даже сопровождать его в операционной.

– Мам, давай ты, – попросил Питер, немного встревоженный. – Я хочу, чтобы ты пошла со мной. Мама, пожалуйста, ты мне нужна там!

– Ну конечно, я пойду с тобой, – нежно успокаивала я сына, – я буду с тобой столько, сколько нужно. Не волнуйся, сыночек, ты будешь в порядке, все будет хорошо.

И вот мы в операционной, ему начали делать анестезию. Я думала, это будет выглядеть, как будто Питер просто медленно засыпает. Но нет. Это было страшно. Вот он со мной разговаривает, а потом раз – и отрубился. Как только у него отключилось сознание, медсестра стала выпроваживать меня из операционной, потому что врачи проводят операцию без зрителей, и вот тут-то накрыло уже меня, потому что Питер меня не видел и не нуждался в моей поддержке, я сползла по стене и стала рыдать. Саймон был тут, он обнял меня и стал успокаивать.

– Все хорошо, все будет хорошо, – тихо шептал он мне. – Ты хорошо держалась, все нормально, я тут с тобой. Не плачь, дорогая, Питер будет в порядке, все будет хорошо.

С одной стороны, я рыдаю, а с другой стороны, в голове мысль крутится: «Какая же ты слабачка, перестань устраивать сцены, с Питером все будет нормально. Он получает превосходное медицинское обслуживание в отличной больнице в стране первого мира и все это бесплатно! Ты только подумай обо всех тех бедных родителях с несчастными детьми, которые не имеют доступа к такой медицине. Все те семьи, в которых дети болеют тяжелыми неизлечимыми болезнями, которые не вылезают из больниц, пьют лекарства пачками, мучаются от болей и ничего им не помогает. Тебе вообще не на что жаловаться, у твоего ребенка все замечательно, кроме того, что он сейчас лежит на операционном столе. Тебе вообще повезло, что у твоих обоих детей отменное здоровье, так что соберись и хватит рыдать». И все равно, несмотря на такие мысли, слезы текли у меня еще сильнее и к тому же напала икота. Наконец мне удалось собрать себя в кучу и мы пошли с Саймоном чего-нибудь попить, типа чаю, ведь, в конце концов, британцы мы или нет, у нас тут все невзгоды запиваются чашечкой чая. Или джина, если уже есть 6 часов вечера.

В больничной столовой я успокоилась, хоть и шмыгала, и тут до меня стало доходить, насколько не вовремя Питер сломал ногу.

– На работу завтра приезжает команда по «оптимизации», будет «наблюдать», как мы работаем. Все пропало, меня точно попрут с работы, потому что я не смогу поразить их своим безупречным профессионализмом, производительностью труда и результативностью!

– Это еще почему? – спросил Саймон.

– Потому что я не могу быть в двух местах одновременно! – резко выпалила я. – После ночного дежурства у Питера, завтра его же будут выписывать, и мне надо будет везти его домой и как-то тащить наверх по лестнице в его комнату – даже не представляю как, придется ему костыли где-то брать, – а потом он же какое-то время будет нетранспортабельным, не сможет туда-сюда по лестнице скакать, так что придется думать, кого с ним оставлять, пока он не поправится и не пойдет в школу. Ты же слышал, врач сказал, что ему гипс наложат не раньше чем через неделю, пока сойдет отек и все такое, так что при нем должен кто-то все время находиться. Теоретически Джейн могла бы это делать, но я не могу позволить, чтобы Джейн осталась с инвалидом, она же его замучает. Так что придется мне брать отпуск на всю следующую неделю. Как же не вовремя. Но ведь я мать, кто еще будет за ним смотреть, сколько бы лет ему ни стукнуло, он всегда будет нуждаться в материнской заботе.