Почему он нас уничтожал?

Современное поколение граждан Украины помнит своих умерших от голода дедов и прадедов. Вот только причина голодных смертей в 1932–1933 годов остается для многих невыясненной. Кто-то стремится узнать: почему? Кто-то остается беспамятным, и таких много.

Является ли геноцидом любое преступление против человечества, решает только международное сообщество, то есть парламенты других стран. Окончательный вердикт провозглашает Организация Объединенных Наций. Квалификация преступления как геноцида — дело серьезное, и международное сообщество подходит к нему с особой ответственностью.

Признание голода 1932–1933 годов в Украине геноцидом не может повлечь за собой конкретные действия со стороны Совета Безопасности ООН. Трагическое событие отделено от современности на длину человеческой жизни. Однако это обстоятельство мало помогает успешному решению проблемы. История часто политизируется. Не избежала политизации и проблема голода. Ее нужно деполитизировать и обеспечить убедительными обоснованиями.

В первую очередь международной общественности нужно объяснить, почему народ, против которого было применено оружие голода-геноцида, не проявляет ярко выраженного и единодушного желания считать это преступление действием, направленным на прекращение его существования в государственнических формах. Следует объяснить, почему несколько составов избранного этим народом на свободных выборах парламента избегали рассмотрения вопроса о голоде-геноциде. Возможно, все дело в том, что геноцид деформировал не только тело украинского народа, но и его историческое сознание?

Все мы, вместе взятые, являемся постгеноцидной человеческой общностью, как утверждал уже покойный профессор Джеймс Мейс, в прошлом — исполнительный директор комиссии Конгресса США по голоду 1932–1933 годов в Украине. Постгеноцидное общество не осознает осуществленного против него насилия. То, что жертвой такого насилия является уже несуществующее поколение, еще больше усложняет дело.

Украинские ученые и краеведы смогли донести до сознания своего народа внешний вид Голодомора. Это сделано с деталями, от которых перехватывает дыхание. Но они, возможно, не были так убедительны в раскрытии логики событий, разворачивавшихся в селе с самого начала сплошной коллективизации сельского хозяйства.

Наверное, на саму коллективизацию следует посмотреть шире — как на один из элементов создания большевиками такого социально-экономического строя, который противоречил интересам подавляющего большинства населения, то есть был от природы искусственным и мог возникнуть только в силовом поле диктатуры.

И последняя задача, ключевая для определения геноцидной природы голода в УССР и на Кубани. Нужно доказать, почему для Кремля регионы с наибольшей концентрацией украинского населения представляли особую опасность, вследствие чего только против них была применена самая губительная форма террора — террор голодом.

Несомненно, голод охватил в 1932–1933 годах большую часть советских регионов. Не вызывает споров среди ученых и то, что степень поражения голодом двух украинских регионов была наибольшей (за исключением Казахстана, речь о котором пойдет позже). Чтобы голод в этих регионах признать геноцидом, нужно объяснить причину их отличия от остальных.

Эта статья не претендует на то, чтобы выяснить все проблемы голода-геноцида. В ней только подняты вопросы, имеющие отношение к определению украинского голода 1932–1933 годов как геноцида. Нужно признать, что здесь больше сделали иностранные ученые, нежели мы.

Одной из главных является проблема оздоровления исторического сознания украинского народа. Необходимость этого поняли и на государственном уровне. Положено начало созданию Украинского института национальной памяти. В его рамках должна осуществляться координация деятельности многих организаций, направленной на возрождение исторической памяти.

2. Переосмысление истории советской эпохи

В Советском Союзе прошло две кампании десталинизации. Хрущевскую назвали борьбой с культом личности, а горбачевскую — демократизацией. Обе кампании имели конкретную цель — реабилитацию жертв сталинского произвола, в первую очередь — компартийно-советских деятелей. Попутно перед обществом начала раскрываться общая картина террора, с помощью которого большевики в 1918–1938 годах создали строй, названный социалистическим.

Колоссальное количество введенных в широкое обращение документов о массовых репрессиях убеждало многих в Советском Союзе в том, что в его истории не осталось «белых пятен». Однако это была иллюзия. Краткий курс «Истории ВКП(б)», который в 1938 году подытожил достижения коммунистической революции, был изъят после смерти Сталина из обращения, но привычные постулаты остались в сознании тех, кто изучал историю, и тех, кто обучал истории.