Почему плакал Пушкин?

Потому что принимается на веру то, что никогда не было доказано. Спор о том, относить ли «письма Дантеса» к числу документов, целиком достоверных или не вполне достоверных – такой спор беспредметен.

Но почему писем два? Почему не одно?

Попробуйте все свести воедино, уложить в одно письмо. Оно окажется перегруженным, непомерно насыщенным.

А так, порознь, одно письмо подготовительное, с намеком – кто «она». Другое – о том, какие «у нас с ней» высоконравственные, исполненные обоюдного уважения, возвышенные чувства…

Давнишний член французской Академии, Анри Труайя, в предисловии к английскому изданию романа-биографии «Пушкин», писал:

«Всякий раз, когда специалист откапывает некий клочок бумаги, украшенный его подписью, объявляется всенародный праздник».

Попытаемся продолжить эту мысль. Праздником для всех, кому дорог Пушкин, являются не только дни находок, но и дни, когда снимается вуаль с наносных и далеко не безобидных легенд.

Письма Дантеса одновременно существуют и не существуют. Они действительно написаны рукою Дантеса. Попытки в этом усомниться оказались напрасны. Они были доставлены Геккерну-старшему. В них речь идет – в подразумении – именно о Наталии Николаевне.

Вместе с тем эти письма – какая-то дамская беллетристика. Они не вяжутся ни с психологией, ни с обликом, ни с поведением Дантеса. А если так и задумано, чтоб было видно, что письма – далекие от жизни, не вполне правдоподобные, насмешливо раздутые?

Подсказчиком ширмовального поклонения в начале 1836 года могла быть Идалия Полетика. Однако в конце того же года она, женщина умная, не могла не понимать, что при любом исходе дуэли окажется в разлуке со своим дражайшим приятелем.

В 1984 году, в серии «Писатели о писателях» появился «роман в письмах и документах» о Лермонтове. На протяжении десятка страниц нас уверяют, что в драме «Маскарад» описана – и предсказана – вся интрига вокруг Пушкина. И даже раньше, чем события происходили!

«С Пушкиным Лермонтов знаком не был, и, следовательно, мог позволить себе крайнюю меру беспокойного любопытства издалека…»

Считается, что существовало не менее пяти редакций «Маскарада». Только в одной из них, в третьей, фигурируют мнимые любовные письма, «раскрывающие» воображаемую связь.

По совету Шприха Князь сочиняет в этом духе «письмо» к госпоже Арбениной и заботится о том, чтоб письмо попало в руки ее ревнивого супруга.

Наблюдение любопытное, а толкование насчет силы творческого воображения Лермонтова на сей раз не внушает доверия.

Не проще ли перевернуть взаимосвязь?

Сначала Лермонтов придумывает, потом некто, знакомый с текстом драмы, обогащает за ее счет набор противопушкинских «адских козней» (выражение князя П. А. Вяземского).

Но третья редакция «Маскарада» мелькнула в цензуре, нигде более не читалась и исчезла.

Все, что о ней известно, – трехстраничное изложение, отрицательный отзыв, написанный по-французски театральным цензором Евстафием Ольдекопом в конце 1835 года. Значит, кого мы обязаны заподозрить в подсказке не текста, а замысла – занятия сочинением доверительно-болтливых, неосторожно обличительных «писем Дантеса»? Либо Ольдекопа, либо «Шприха». (Считается несомненным, что под этим именем в «Маскараде» выведен театральный критик, переводчик и предприимчивый полицейский агент Элькан.)

Что мы знаем об Ольдекопе? Кроме многократных столкновений с Пушкиным, – поэт тщетно жаловался на «плутни Ольдекопа», т. е. на самовольное, пиратское издание «Кавказского пленника» в прямой ущерб автору? Кроме запрещения Ольдекопом «Бориса Годунова»? Ничего, иль очень мало.

Разве что вот такие ни к чему не обязывающие совпадения. Оба персонажа – Дантес и Ольдекоп – родом из Эльзас-Лотарингии. Оба пользуются поддержкой министра двора графа Адлерберга. Один из них, Ольдекоп, был, человеком быстро и много пишущим. Это видно из того, что до перехода в цензуру Ольдекоп редактировал санкт-петербургскую немецкую газету. Только драматический цензор Ольдекоп, а не Дантес, был способен заняться пристальным изучением предисловия Байрона к его трагедии «Марино Фальери, дож Венеции».

Доскажем нашу версию. После свадьбы Дантеса и Екатерины Гончаровой пошли разговоры, что Дантес – трус, женился, дабы избежать дуэли. Одновременно Геккерн почувствовал, что откуда-то дуют холодные ветры. И если он ничего не предпримет, через месяц-другой будет отозван с дипломатической службы. Ветры дули из Гааги. Но Геккерн искал причину поближе и попытался «улучшить» репутацию – собственную и Дантеса. Злополучные два письма и свои к ним пришепетывания он преподнес Наталье Николаевне. Натали, не умея думать о последствиях, вручила их мужу. Тот швырнул листочки в лицо Геккерну повторяя: «ты возьмешь это обратно, негодяй!»[15]

Дальнейшее известно: для Пушкина наступило вечное молчание.