Почему распался СССР. Вспоминают руководители союзных республик

– Вашим союзником против Компартии тогда было Демократическое движение Кыргызстана (ДДК). С его помощью вы смогли побить коммунистов так, что на некоторое время Компартия даже была запрещена. Впрочем, потом вы вынуждены были разрешить ее деятельность без права на старый, советский бренд.

– Да, совершенно верно.

– Получается, Демократическое движение Киргизии ставило целью только победу над коммунистами – в отличие от народных фронтов в других республиках, требовавших самоопределения или даже государственной независимости.

– Да, и когда коммунисты ушли из политического поля, демократическое движение тоже сошло на нет. Впрочем, потом я все же привлек всех лидеров ДДК во власть – как на местах, так и на центральном уровне. В отличие от Эмомали Рахмона, я со всеми лидерами сотрудничал. Другое дело, что кто-то из них потом уходил в оппозицию, был недоволен и так далее.

– Вы умели договариваться?

– Договаривался, да. Даже с первым, как у нас его называют, «легендарным» парламентом, который меня избрал президентом. Я считаю, что я работал с ним очень добросовестно. Почти каждое утро приходил в парламент и отвечал на все вопросы. Я считал своим долгом поддерживать согласие в парламенте, чтобы там не назревало переворотов и прочего. Потому что, как вы помните, в парламенте заседали два бывших генсека: [Турдакун] Усубалиев и [Абсамат] Масалиев. Все депутаты – их воспитанники. Можете себе представить? Масалиев категорически меня не воспринимал, считал, что я выскочка и меня надо убрать. Усубалиев тоже относился с холодком. Но что я сделал? Я не позволял никому бросать камни в прошлое и в этих двух аксакалов лично. Я вернул им дачи, выделил обоим автомашины. Масалиев как меня всю жизнь критиковал, так и ушел с критикой, а Усубалиев мнение изменил – думаю, из-за моего внимательного отношения. Когда отмечали его юбилей – то ли 80-летие, то ли 90-летие, – я вручил ему героя Кыргызской Республики, ему было приятно. И он действительно этого заслуживал.

– А почему у вас не получилась декоммунизация? Ведь Киргизия – одна из немногих республик, где запрет на деятельность Компартии был закреплен законодательно.

– Нет, законодательно не был. Был мой указ после ГКЧП, но потом я сам же его и отменил – признал, что это была ошибка.

– Вы не хотели охоты на ведьм?

– Изначально я просто поддался давлению окружения. Юристы мне говорили, что сейчас – удобный момент, надо закрыть вопрос. Я не знаю, какова сейчас судьба Компартии… Нет, это была ошибка.

– ГКЧП – очень важный момент в истории Киргизии, единственной страны в Центральной Азии, которая категорически не подчинилась его указам. Как я понимаю, в этом была заслуга Феликса Кулова, который тогда повел себя решительно (в начале 1990-х был министром МВД; по итогам «Тюльпановой революции» 2005 года стал премьером Киргизии, через год был смещен с этой должности президентом. – А.Д.).

– Очень решительно. Достойный генерал.

– В своих воспоминаниях он пишет, что ему звонил командующий Среднеазиатским округом и угрожал…

– И ему звонил, и мне звонил, говорил, что они введут танки, если мы будем делать что-то не то…

– И командующий Панфиловской дивизией звонил.

– Совершенно верно, одна из ее частей дислоцировалась под Бишкеком.

– А Варенников (генерал Валентин Варенников в 1994 был единственным подсудимым по делу ГКЧП, отказавшимся принять амнистию. – Прим. ред.) тоже звонил?