Почему распался СССР. Вспоминают руководители союзных республик

– Тогда расскажите о сопротивлении, которое оказывали центр и ваш западный балканский клан клану ахал-теке. Известно, что йомуды тоже хотели отделиться от Туркмении и даже, кажется, присоединиться к России. А вас называли лидером этого движения. Это было так?

– Да. Йомуды, которые живут на восточном побережье Каспия, издавна имели экономические отношения с Россией: торговали рыбой, солью, нефтью. Хождение йомудов к русскому царю было еще при Петре, а он посылал сюда людей, чтобы делать географическую карту восточного побережья Каспия. Когда Российская империя в XIX веке начала осваивать закаспийский Туркестан, то йомуды дали несколько тысяч голов верблюдов для строительства железной дороги Турксиб. Генерал [Алексей] Куропаткин (начальник Закаспийской области в 1890–1898 годах, участник штурма туркменской крепости Геок-Тепе в 1881 году. – А.Д.) писал в воспоминаниях, что с йомудами можно было договариваться, поэтому ахалтекинцы их ненавидели. Я говорил Ниязову: «В чем провинились йомуды перед тобой? Почему ты председателем КГБ в Балканском велаяте назначаешь текинца? Почему делаешь текинцев начальником милиции и прокурором?» Я даже составил проект создания Йомудской республики – Йомудстана – на базе Балканского велаята. Но никому его не показывал и не печатал.

– Вы предлагали сделать Туркменистан федеративным?

– Да, я хотел, чтобы все велаяты выбирали себе губернаторов и самостоятельно развивались.

– И как это встречали Ниязов в Ашхабаде и Горбачев в Москве?

– В Москве поддержки не было, абсолютно. Единственное, что говорили: у вас есть хлопок, нефть, газ, сырье – развивайте и не беспокойтесь ни о чем, остальным обеспечим. Ниязов же воспринял эти идеи отрицательно и хотел отправить меня послом в одно из африканских государств. Он понимал, что я его конкурент.

– Для чего Ниязову нужно было уже в 1990 году проводить президентские выборы, от участия в которых вы отказались и которые – как следствие – были безальтернативными? И как Ниязову удалось получить это астрономическое большинство голосов?

– Он знал, что, если бы была альтернатива, он бы не прошел. Поэтому создал совет старейшин, который рекомендовал его в президенты, и попросил нас дать клятву.

– А Москва как-то реагировала на это?

– Москва реагировала так: шума нет, скандала нет, все спокойно – ну и ради бога.

– Вы помните поэта-диссидента Ширали Нурмурадова, который получил три года тюрьмы? За что его посадили?

– Ниязов уловил в его строках высказывание против его племени – мол, ну сколько ахал-теке могут править, ведь уже больше 30 лет они у власти.

– Но его потом освободили?

– Да. Он попросил политическое убежище на Западе и жил в Швеции. У него жена была йомудка, а сам он из племени эрсары из Чарджоу.

– А как у Ниязова складывались отношения с Горбачевым? Он ведь был обязан ему за свое «воцарение» в Туркмении в 1985 году.

– Тут ситуация та же, что и с президентскими выборами: если все было спокойно, Москва не обращала на нас внимания. Ниязов пришел во власть Туркменистана из ЦК, и ему было все дозволено. Его же Лигачев выбрал. Он был назначен премьер-министром Туркмении даже несмотря на то, что страдал тяжелой формой сахарного диабета, а вместо уколов инсулина злоупотреблял спиртным. Если бы в ЦК узнали о его болезни, его бы могли освободить от работы, но Ниязов до самой смерти скрывал диагноз – о нем знал только узкий круг людей.

– Туркмения принимала участие в обсуждении горбачевского проекта союзного договора?

– Нет, только посылала для вида в Москву [Валерия] Отчерцова (в 1991 году вице-премьер правительства Туркмении. – А.Д.). Ниязов прикрывался им как русским: он и помощника своего [Виктора] Храмова держал в качестве прикрытия, и, позже, [Александра] Жадана (первый заместитель управляющего делами аппарата президента Туркменистана с середины 1990-х годов. – Прим. ред.). Когда приезжали из Москвы, он мог сказать: «У меня работает много русских, сами видите – тут никаких антироссийских настроений». А внутри политику проводил антироссийскую. И евреев не выпускал.

– В Израиль?