Почему распался СССР. Вспоминают руководители союзных республик

Несколько лет назад у нас был с визитом премьер-министр Литвы. Мы вместе с ним встречались с группой наших бывших политиков-депутатов первого парламента и так далее. Ознакомившись с нашей деятельностью, он сказал так: «Теперь я понял. У вас не было той консолидированной поддержки Запада после получения независимости, какая была у нас». И я его поблагодарил, потому что он немножко облегчил мне участь. Опыта у нас, повторюсь, практически не было. Поначалу что-то получалось только благодаря нашей настырности. Но у нас были очень романтические настроения: мы думали, что переходный период [от плановой экономики к рыночной] закончится за несколько лет. С одной стороны, это нас мобилизовало. С другой, как видите, период не закончился до сих пор.

– То есть вы рассчитывали на одну скорость перемен, а выяснилось, что это перемены длиной в целое поколение, если не больше. Ментальность людей менять сложнее, чем экономику?

– Вы знаете, мне бы было легче ответить на этот вопрос, если бы в 1996 году меня переизбрали президентом. Тогда я бы отвечал действительно за все. Я считаю, что начатое дело надо довести до конца, но получился обрыв. Я никогда не критикую моих последователей, никого. Даже Владимира Николаевича Воронина (третий президент Молдовы, 2001–2009 годы. – А.Д.). Каждый в меру своих сил старался что-то делать. Но в процессе потерялась последовательность действий. Приведу один пример по части аграрной реформы – это мне ближе, потому что я по специальности агроном. Мы собрались и решили: самое главное в аграрной реформе, чтобы крестьянин стал хозяином земли. При этом на первых порах у нас вообще не было микротехники – только машины для больших площадей. Мы вручили крестьянам документ на землю и уговорили их совместно использовать существующую технику. Временно, пока создастся инфраструктура. Я думал, переходный период мог занять лет пять. Но тут появилась программа «Земля» – Pământ по-молдавски, – и землю начали делить. При этом у нас она не была возвращена бывшим хозяевам, потому что где их искать? Часть депортировали, часть уехала. Тогда было принято решение разделить землю по квотам. На тот момент это была самая большая ошибка: люди остались с землей, но без средств для ее обработки, без организации защиты растений, без инфраструктуры. Потому что последовательность прервалась. Но что вы думаете? Помучились, помучились, а потом пришли коммунисты к власти и стали опять консолидировать земли. Появились крупные владельцы, и, к сожалению, до сих пор у нас очень мало техники.

Второй этап аграрной реформы, как мы ее видели, – это создание класса фермеров. Мы осознавали, что не все будут обрабатывать свою квоту, кто-то ее продаст, а кто-то будет скупать участки. И тогда возникнут фермерские хозяйства – по 30, 40, 50 гектаров. Там будет свой трактор и другая техника. Но и это дело заглохло.

– В правительстве не осталось людей, которые готовы были заниматься землей? Или у людей не было денег, чтобы выкупать ее?

– И то и другое и – еще раз – отсутствие на первых порах возможности обрабатывать землю.

– На это не давали кредиты?

– Кредитование есть до сих пор, и все время власти стараются, чтобы процент был небольшой.

– Иностранцам можно было покупать у вас землю?

– Нет, в бытность моего президентства – нельзя.

– Это было сознательное решение или никто особенно на этом не настаивал?

– Сознательное. Иначе мы вошли бы в противоречие с крестьянами.

– Хочу спросить о ваших отношениях с ключевыми политиками того времени – Бурбулисом, Шахраем, Ельциным. Как они относились к нежеланию Молдавии оставаться в тесном союзе с Москвой? Я так понимаю, что с Горбачевым после развала Союза вы не встречались?