Почему Россия отстала? Исторические события, повлиявшие на судьбу страны

Во-вторых, культура Ренессанса – это, образно выражаясь, подпись европейского общества XV–XVI вв. под признанием в том, что для дальнейшего развития, способного урегулировать многочисленные конфликты, оно нуждается в сильном абсолютистском бюрократическом государстве и в соответствующей ему экономической политике. Не в развитии городской демократии, основанной на противостоянии непримиримо враждебных кланов, а именно в централизованной государственной власти. Ренессансный город сыграл свою роль в истории, сформировал эффективно работающий бизнес, но достиг предела, за которым стал проигрывать конкурентную борьбу монархии. Проиграл он эту борьбу и на русских землях, где Новгород вынужден был покориться Москве, лучше способной аккумулировать большие ресурсы для формирования армии Нового времени.

В-третьих, дальнейшее развитие России шло по пути заимствования западных бюрократических институтов. Как армия, так и государство стали строиться у нас по стандартам, разработанным за рубежом. К тому времени, когда благодаря военному соперничеству России с Польшей, а затем со Швецией выявилась потребность иметь новую налоговую систему, новый механизм государственного управления, новый принцип формирования бюрократии, Ренессанс уже перестал быть соблазнительным образцом. Старые центры силы на Апеннинах были покорены или существенно ослаблены абсолютистскими монархиями. Их репутация как поставщика полезных институтов оказалась подпорчена. И никому на окраинах Европы в голову не приходило строить новое государство по устаревшим образцам итальянских городов-государств прошлого. Важность импорта эффективных институтов, бесспорно, сохранилась. Но импортировалось теперь иное.

Глядя в прошлое из XXI в., мы, конечно, сожалеем, что Россия не завезла к себе Ренессанс в должном объеме. Но реально существовавший для России далекого прошлого вопрос состоял не в импорте ренессансной культуры, а в том, какую конкретно этатистскую модель выбрать для развития. Испанскую? Голландскую? Французскую? Шведскую? Прусскую? Английскую? В разных западных странах имелась своя специфика, порождаемая особенностями их исторического пути. А особенности пути российского предопределяли то, что наша страна не была свободна в выборе собственной модели и должна была вписывать импортируемые институты в те отечественные реалии, которые не устранялись по мановению руки государя-реформатора. Проблема поиска оптимального этатизма стала ключевой для России XVII–XVIII столетий. И об этом у нас пойдет дальнейший разговор.

Интерлюдия 5. Прощание с волхвами

Во Флоренции, в палаццо Медичи-Рикарди, построенном Микелоццо, есть маленькая капелла, расписанная Беноццо Гоццоли. Сюжет фрески – шествие волхвов. Нескончаемой чередой движутся люди. Торжественно и строго. Ухоженные лица, богатые одежды, гордые взгляды. Гордые и немного грустные. Как будто они прощаются с чем-то. Или с кем-то. Как будто никогда уже больше не пройдут они так перед нами во всей своей красе.

Где-то вдалеке остаются суровые средневековые замки. Тянущиеся к комфорту люди больше не будут никогда в них жить. Где-то в горах охотник с копьем гонится за оленем. В эпоху пороха больше не будет у нас такой охоты. Где-то в толпе мелькают звери с человеческими глазами. Больше никогда не будет у зверей таких глаз. Они останутся лишь в легендах о золотом веке. О том веке, в который уже не вернуться, но который всегда будет манить людей своими мифами.

Фреска, переходящая со стены на стену и захватывающая почти все вертикальное пространство, окружает нас с трех сторон, оставляя свободной лишь алтарную часть с трогательным, нежным «Рождеством» Филиппо Липпи. Фреска как бы берет в плен жалкую горстку посетителей, с трудом вмещаемую крохотной ренессансной капеллой. Возникает ощущение, будто прощаются здесь именно с тобой. А ты прощаешься с ними, с призраками того далекого прошлого. Ты прощаешься со сказкой, с легендой, с чем-то таким, что сегодня понять уже трудно, что можно скорее почувствовать сердцем, но не осознать умом. Волхвы и их спутники глядят на тебя. А затем уходят. Уходят в никуда. В неизвестность. В историю той далекой эпохи, о которой мы так мало знаем.

Трудно сказать, что задумывал автор, изображая это нескончаемо грустное шествие. Трудно понять, как ощущалась сцена современниками Беноццо Гоццоли. Трудно даже вообразить масштабы воздействия фрески на флорентийцев. Но «Шествие волхвов» воспринимается как прощание со Средневековьем. Как «осень Средневековья», если воспользоваться известным выражением выдающегося нидерландского историка Йохана Хёйзинги{1205}.

Мы с волхвами – в разных мирах. Им не понять было, куда уходит привычная жизнь, почему все вдруг становится не таким, как прежде. Нам трудно постигнуть, как существовали они там – в эпоху столь отдаленную от XXI в. Столь качественно отличную от современности по ритму, по ценностям, по образу жизни.