Почему в России не ценят человеческую жизнь. О Боге, человеке и кошках

Что же касается социализма в ГДР и его судьбы, то Геннадий Андреевич как работник аппарата ЦК КПСС не может не знать, что социализм в ГДР, как и в других странах Восточной Европы, не был выбором их населения, а был навязан им силой. Социализм в ГДР, о чем никогда не забывало ее население, был построен путем насилия, путем подавления танками восставших рабочих, прежде всего в Берлине. 17 июня 1953 года в Берлине против протестующих рабочих была брошена 12 танковая дивизия СССР. Всего в подавлении волнений в ГДР участвовало 16 советских дивизий, из них только в Берлине – 3 дивизии с 600 танками. Геннадий Андреевич не может не знать, что со времени создания Берлинской стены, с 1961 по 1989 год, из ГДР уехало, убежало около 3 миллионов человек. Более тысячи человек за это время было подстрелено пограничниками ГДР при их попытках перейти границу. Геннадий Андреевич не может не знать, что падению Берлинской стены 9 ноября 1989 года предшествовала демонстрация 300 тысяч жителей Лейпцига 23 октября 1989 года, которые шли с лозунгом «Мы – народ!», требуя открытия границ ГДР. И самое поразительное, лидер нашей коммунистической партии забыл, что за протестом против социализма в Восточной Европе, социализма, который якобы предал Горбачев, стояли прежде всего рабочие, за исключением, конечно, «Пражской весны», которая сначала носила сугубо интеллигентский характер. Как я уже сказал, в Берлине в 1953 году восстали прежде всего рабочие. Среди тех, кто в Будапеште в 1956 году противостоял советским танкам, было 46 % рабочих и 16 % студентов. Восстание в Лодзи в Польше в 1956 году было сугубо рабочим восстанием. Все помнят, что польскую «Солидарность», которая насчитывала уже в сентябре 1980 года 9 миллионов человек, породили забастовки рабочих Гданьской судоверфи и других предприятий этого города. Брежнев был по матери поляк, и он прекрасно знал, что никто так негативно не относился к навязанному им Сталиным социализму, как поляки. И поэтому у Брежнева хватило ума не вводить в Польшу войска в октябре 1980 года для противостояния крепнущей с каждым днем «Солидарности». Именно повторяемость кризисов и восстаний в наиболее развитых странах Восточной Европы, отношение его населения к социализму как к строю, навязанному извне в присутствии советских войск как оккупации, свидетельствовали на самом деле о неудаче всей этой сталинской попытки, а по происхождению троцкистской идеи экспорта коммунизма из СССР в эти страны. Русские в силу своего долготерпения мирились и с советской мертвой дефицитной экономикой, и с «железным занавесом», закрытыми границами на Запад. Но ведь поляки, немцы, венгры, особенно чехи, были подлинными европейцами, и они не могли примириться с коммунистическим тоталитаризмом, который еще отдавал нашей родной русской татарщиной. И, кстати, совсем не случайно в нашем Отделе ЦК КПСС, куда я пришел в 1986 году, были сотрудники, которые пытались сказать руководству страны, что для СССР невыгодно продлевать жизнь коммунистических режимов в Восточной Европе, вкладывать средства туда, откуда никогда не будет отдачи. На экспорте нефти в эти страны «по идеологическим ценам» мы теряли 20 млрд долл. в год, при этом, никакой благодарности за такую помощь от местного населения мы не получали. И самое главное, на что обращали внимание эти смелые эксперты нашего Отдела, и с военно-стратегической точки зрения мы ничего не выигрываем, навязывая народам Восточной Европы непопулярные режимы. Перманентный политический кризис в Польше, Чехословакии, Венгрии, постоянная угроза массовых волнений вообще делала непредсказуемой ситуацию в этом регионе.