Почему в России не ценят человеческую жизнь. О Боге, человеке и кошках

Конечно может. Победа большевиков-марксистов как раз и означала приход к власти в России смерти. Откуда эти 40 или 50 миллионов человеческих жизней, которые отдала Россия во имя, как любил говорить наш президент, «пустых идеалов», во имя невозможного, т. е. победы коммунизма? Именно оттого, что марксистское учение о коммунизме было изначально учением о невозможном, его можно было воплотить в жизнь только путем беспрецедентного в истории человечества насилием над жизнью, путем истребления значительной части населения, да и основ экономики, основ самой жизни. И еще в 1918 году, когда Ленин и Троцкий только начали воплощать в жизнь свою мечту об обществе без частной собственности, торговли, денег, без того, на чем была основана жизнь людей в течение тысячелетий, Бердяев сказал, что «безбрежная социальная мечтательность ведет к истреблению бытия со всеми его богатствами, она у фанатиков перерождается в зло». И, наверное, большевики появились именно в России и именно в нашей стране начался этот грандиозный эксперимент по истреблению бытия людей, потому что у нас, в отличие от других стран Европы, жизнь человеческая мало что стоила. Наверное, еще и потому, что русские были и до сих пор остаются самыми терпеливыми людьми в Европе. Сталин был прав, когда говорил, что любой другой народ прогнал бы эту большевистскую власть. Хотя надо быть справедливым: нигде, ни в одной из бывших социалистических стран Европы не было создано такой жестокой, беспощадной машины страха, как у нас в СССР. Еще в середине 1970-х, как я помню, могли посадить в тюрьму за создание кружка по изучению подлинного учения Карла Маркса.

И гениальный текст Игоря Шафаревича об учении Карла Маркса о социализме как учении о смерти (Социализм. Из-под глыб. – Париж, 1974) можно было дополнить десятками цитат из речей Ленина и, кстати, Троцкого, свидетельствующих о том, что для вождей Октября сама красота гибели миллионов людей во имя великой идеи коммунизма была куда ближе и дороже, чем исходная цель коммунизма, сама жизнь в условиях всеобщего равенства. Ленин в своей речи на III конгрессе коммунистического Интернационала в 1921 году просто издевался над лидером чешских коммунистов Шмералем, который хотел провести свою революцию без жертв, который, как говорил Ленин, не понимал, что подлинная пролетарская революция невозможна «без огромных жертв для класса, который ее производит». Сталинские 1930-е как раз и были праздником, эпохой победы главной идеи коммунизма – идеи смерти, идеи громадных жертв во имя «счастливого будущего человечества». Все началось с раскулачивания и голодомора начала 1930-х, унесших не менее 7 млн человеческих жизней, и окончилось расстрелом почти миллиона уже советских граждан во имя полной и окончательной победы социализма. И, мне думается, Андрей Платонов в своем «Котловане» прекрасно показал, как смерть – суть идеи социализма – уничтожает души людей, а в конце концов и их самих. И совсем не случайно главным гимном в СССР еще в 1950-е – 1960-е, еще в годы моего собственного детства и молодости, были слова песни: «Смело мы в бой пойдем за власть Советов, и как один умрем в борьбе за это!»

Что из этого, из того, что в основе учения Маркса о коммунизме, которому русские посвятили весь ХХ век и пожертвовали десятками миллионов жизней, следует? Очень простой вывод. Для того, чтобы освободиться от так называемого «коммунистического тоталитаризма», мало разрушить советскую машину власти, машину насилия над людьми. Для того, чтобы освободиться от коммунизма, надо еще вытолкнуть из своих постсоветских душ сатанинскую красоту смерти, которая так соблазняла нашего великого Ленина, реабилитировать ценность человеческой жизни, осудить преступления большевистской власти. И, конечно, вспомнить о героизме тех, кто в советское время, вообще в русской истории, противостоял, боролся с этой религией смерти, с этой жаждой наших властей убивать свое собственное население. Еще за 70 лет до смерти коммунизма в России, в том же 1918 году, Петр Струве сказал, что для того чтобы уйти от коммунизма, вернуться душой в свою русскую истории, надо прежде всего возвысить традиции «русского благочестия», русской духовности, благочестия Сергей Радонежского. И, что не менее важно и актуально сегодня, отдать должное «дерзновению», подвигу тех, у кого, как у митрополита Филиппа, хватило мужества противостоять садизму Ивана Грозного, вакханалии братоубийственной опричнины. Короче, нельзя было, как считали отцы русского «просвещенного патриотизма», выйти из коммунизма и коммунистической истории, не осудив зверства, человеконенавистничество большевистской власти, не вспомнив о героизме тех, кто ей, этой власти и ее преступлениям противостоял. После всего, что произошло в России в ХХ веке, уже нельзя возродить подлинную духовность, ценность человеческой жизни, не осудив, не подвергнув остракизму преступления богоборческой власти, преступления Ленина и Сталина.