Почему жирафы не стали людьми и другие вопросы эволюции

Первая версия эугоминин – Homo ergaster, жившие в Африке от 1,65 до 1,4 млн л. н. Они не зря называются «людьми работающими», или «трудящимися», так как это и вправду были первые пролетарии: во-первых, их руки наконец-то обрели законченный трудовой комплекс (спустя миллион лет после начала изготовления каменных орудий, что, кстати, позволяет оценить скорость эволюционных процессов), а во-вторых, они изобрели новую культуру – ашельскую. Ашельские двусторонне обработанные орудия-бифасы – острые ручные рубила и прямоугольные кливеры – были новым словом в технологии. Если раньше чопперы изготавливались чуть ли не десятком ударов, наносимых в одно место для получения какого-никакого рабочего края, обычно кривого и убогого, то теперь орудия обрабатывались по всей площади, со всех сторон, а рабочий край стал стандартизированным, ровным и красивым. Штампованный вид рубил, форма которых принципиально не менялась с 1,75 млн л. н. до 30 тыс. л. н., говорит, во-первых, об универсальности и чрезвычайной эффективности этих орудий, а во-вторых, что важнее, о целеполагании и планировании древних людей. Когда питекантроп брал в руки кособокий дикий булыжник, он уже точно знал, что хочет получить в итоге, – и, что характерно, каждый раз получал. В это же время появляются первые, хотя и крайне редкие следы использования огня, от которого, впрочем, люди пока нимало не зависели.

Примерно в это же время начинается стремительный закат коротконогих Paranthropus. Казалось бы, только недавно они превосходили нас в численности, ан уж и вымерли, не сдюжив перед саваннизацией и охотничьими успехами людей.

Из эргастеров плавно и постепенно появились «люди прямоходящие» – Homo erectus, жившие от 1450 до примерно 400 тыс. л. н. Они имели уже в среднем килограмм мозга, но крайне тяжеловесный череп с огромными надбровными валиками, височными и затылочным гребнями. Эректусы бодро расселились по всей тропической зоне Евразии и добрались аж до Явы. Своим грандиозным вояжем эректусы запустили эпоху множественных человечеств, так как в разных уголках планеты в разных условиях люди стали меняться в разные стороны.

В Европе их потомки – Homo heidelbergensis – эволюционировали от 700 до 130 тыс. л. н. Они совершили массу великих прорывов. Во-первых, они расселились в зоны с умеренным климатом, где уже бывает зима и даже со снегом. Во-вторых, их мозг вырос до средних значений в 1300 cм³ (для сравнения, у нас в среднем 1350 см³), лобные доли мозга расширились, теменные – удлинились, а это значит, что мышление и координация чувств и движений вышли на новый уровень. В-третьих, они изобрели составные орудия, то есть деятельность наконец-то стала не деструктивной (по методу Микеланджело – «отсечь всё лишнее и оставить нужное»), а конструктивной, когда несколько элементов соединяются воедино, отчего получается что-то гораздо более функциональное; в частности, у орудий появились рукоятки. В-четвёртых, они начали строить жилища, причём иногда довольно приличных размеров – до 15 м длиной и 6 – шириной. В-пятых, у них появилось чувство дома – стоянки с многократным заселением; доселе мест для постоянной или регулярной жизни, строго говоря, не существовало, были лишь местообитания, в археологии видимые как местонахождения. В-шестых, с четырёхсот тысяч лет назад люди начали регулярно, методично и часто использовать огонь: научились его зажигать и, что, вероятно, намного сложнее и важнее, – контролировать и гасить. В-седьмых, они стали хоть иногда делать что-то не для сиюминутной пользы, а потому что хочется и потому что прикольно – начали путь в искусство, хотя бы пока в виде суперсимметричных орудий, использования экзотических материалов и изготовления орудий нестандартных размеров – чересчур маленьких или несуразно больших. Наконец, как максимальное развитие символического мышления, впервые стала проявляться религиозность – совершаться примитивнейшие «санитарные» погребения и даже некие ритуалы. А это – проявление высшей степени разумности: люди стали плотно задумываться не только о себе любимых, но и о своих близких, стали настолько социальными, что начали общаться со своими мыслями и придавать им больше значения, чем действительности. Конечно, всё это у гейдельбергенсисов наличествовало пока в самой зачаточной форме, но потенциал был великолепен.