Почему жирафы не стали людьми и другие вопросы эволюции

В Восточной Азии на базе эректусов возникли денисовцы Homo mapaensis (у них много названий, не будем здесь углубляться в дебри, это отдельная тема), просуществовавшие до примерно 50 тыс. л. н. О них пока известно крайне мало, кроме того что они были чернокожие, черноволосые и черноглазые, а в завершение своего бытия дали примесь в современных филиппинских пигмеев-аэта, меланезийцев, австралийских аборигенов, тибетцев и эскимосов.

Едва ли не более загадочны яванские Homo soloensis из Нгандонга, жившие 100 тыс. л. н., но сохранявшие облик питекантропов миллионолетней древности, а также западноафриканские Homo iwoelerueensis, дотянувшие до 11,7– 16,3 тыс. л. н. с трёхсоттысячелетней внешностью.

Гораздо больше мы знаем о неандертальцах Homo neanderthalensis – особом альтернативном человечестве Европы и Западной Азии, которые между 130 и 30 тысячами лет назад вышли на новый уровень. Правда, всё у них было каким-то недоделанным. Неандертальцы изготовляли довольно сложные орудия, но однообразные и крайне консервативные, в большинстве своём неизменные ни географически, ни хронологически. Они неплохо обеспечивали себя всем необходимым, но известно крайне мало полноценных жилищ, на трети стоянок вовсе нет следов огня, а ресурсы они приносили обычно не далее чем за 40 км, хотя охотничьи территории были явно шире. Они могли украшать себя перьями и когтями птиц и иногда проводили какие-то ритуалы, но примеров того и другого за сотню тысяч лет не наберётся и полсотни штук. Они хоронили своих умерших, но всегда только в одиночных мелких могилах, всегда только в скорченном положении и всегда без инвентаря. Зато чего у них было в избытке, так это каннибализма и кровосмешения.

Из всего, что мы знаем о неандертальцах, складывается впечатление, что они стали заложниками своего ледникового бытия. Нелёгкая жизнь обитателей перигляциальных просторов диктовала малочисленность и мизерную плотность населения. Коллективы неандертальцев обычно составляли 25 человек, на одном месте они обычно задерживались буквально на пару дней, хорошо если на пару недель. В таком режиме контакты с соседями были крайне редки и всегда очень рискованны. Если встреченный – незнакомец, то он, скорее всего, конкурент и враг, наверняка захочет убить тебя и съесть, а потому надо опередить его – убить и съесть. Браки можно заключать только с проверенными точно людьми, то есть родными братьями и сёстрами, в лучшем случае троюродными, которых знаешь с детства. Про проблемы близкородственных браков – гомозиготность рецессивных мутаций – неандертальцам рассказать было некому. С другой стороны, техники выживания тысячами лет выживания отточены до предела, так что нет никакого смысла общаться с кем-то. Что он сможет поведать мне такого, чего я не знаю? Все живут примерно одной жизнью, у всех одинаковые остроконечники и скрёбла. Обмен информацией получается чрезвычайно ограниченным, что и приводит к уже помянутому культурному застою длиной в сто тысяч лет.

Люди как люди и жирафы как жирафы

Последние протосапиенсы в интервале времени от 300 до 50 тыс. л. н. плавно перетекли в сапиенсов Homo sapiens. Последние полсотни тысяч лет – время торжества нашего вида. По всем показателям наши предки превосходили неандертальцев и прочих палеоантропов, так как жили в расчудесной Африке, где обилие ресурсов гарантировало большую численность и плотность населения. Это приводило к частым контактам соседей. Конечно, и сапиенсы не всегда были добры, но те, кто учился эффективно договариваться и обмениваться полезной информацией, оказывались в выигрыше, а потому, когда в очередной раз около 50 тыс. л. н. сапиенсы вышли из Африки, они поглотили неандертальцев и денисовцев культурно и демографически, а островных хоббитов, не представлявших интереса, вытеснили или прямо уничтожили.

Со времени 30–40 тысяч лет назад на планете остался один вид людей.