Почти идеальная семья

– А вот и ответ на твой вопрос, – облегченно произнес Паша, когда они остановились у предпоследней двери коридора, больше напоминающего узкий технический тоннель.

Надпись на двери гласила «Фактор».

«Аббревиатура какая-то, что ли?» – растерянно подумала Лера, входя в дверь, предупредительно распахнутую другом Пашкой.

Каждый раз, когда он приходил в себя после наркоза, память к нему возвращалась не сразу. Сначала он бездумно смотрел в потолок с неопрятно заштукатуренной трещиной, доползшей почти вплотную до грязно-белого пластика плафона, потом переводил взгляд на кафель стены напротив, который клали не иначе, как во времена кукурузного бума, а потом пугался. Он не мог вспомнить, где он и почему он именно здесь, и пугался. Через долгие пять секунд, а иногда десять, память просыпалась. Острая ноющая боль изломанных костей и глухое жжение кровоподтеков в этом здорово помогали.

Очень хотелось пить, и он решил позвать кого-нибудь, чтобы дали.

Язык не слушался, а во рту пересохло настолько, что, даже если язык и подчинится, шевелить им будет невыносимо. Впрочем, его отказывался слушаться не только язык. Леонид был прикован к кровати. Хотя это не совсем кровать.

Ловко его подсекли те парни. А он лошара. Отчего он решил, что все кончилось и ему больше нечего бояться?! Потому что он лошара, за что и поплатился. Только кретин мог рассчитывать, что так легко от них отделается. А он расслабился, значит, он кретин.

Обрадовался до слюнявых пузырей, что придумал гениальный ход. Обрадовался и забыл, что вовсе не о собственной безопасности пекся, исполняя сей юридический кульбит. Что лишь с одной целью он это сделал: не дать девочку в обиду. И личная его безопасность тут ни при чем, никаким кульбитом она не гарантирована.

Хорошо хоть, что нотариуса послушался и составил завещание. Спасибо Илюхе, дарить отсоветовал. Хотя в первые минуты «попадания» Леонид люто злился. На себя злился и на фигова законника.

Если бы все перешло ей по дарственной, то с Воропаева были бы сейчас все взятки гладки. Но он быстро отрезвел и послал нотариусу мысленно «спасибо».

Этим отморозкам ничего не стоит притащить вслед за ним сюда и его девочку. Она этого не вынесет, и он этого не вынесет. А одному – ничего, терпимо.

В понедельник они просидели с Ильей больше часа, согласуя все нюансы завещания и ставя юридические барьеры, которые никому не позволят оспорить параграфы и ограбить наследницу. Костенко документ заверил, внес в реестр и запер в своем сейфе.

С самодовольным видом идиота Леонид вышел из дверей бизнес-центра, в котором арендовал помещение нотариус, и направился к своему авто.

Когда он, повозив задом по упругому сиденью, чтобы устроиться поудобнее, перекинул через плечо ремень безопасности и сунул в замок зажигания ключ, сзади к его шее приставили остро отточенное лезвие ножа и велели ехать, куда скажут. И не оборачиваться.

Парней было двое, и он их уже видел раньше, хотя большого значения это теперь не имело. Сначала он решил, что везут его на переговоры с их главным, но ему предстояли иные переговоры. Главного он так и не увидел, зато сразу уразумел его планы.

Жадным до бабла оказался их командир. Успел сжиться с мыслью, что все Лёнины деньги бурным потоком перекатятся в его портмоне, и не хотел с этой мечтой расставаться. Хотя технология отъема, конечно, была уже не та. Выходит, погрешил главный против чистоты своего бизнеса. Однако не в первый же раз. Да и не во второй, насколько Леонид смог разобраться в ситуации.

Сначала с Воропаевым обходились вежливо. Усадили за стол, придвинули заготовленный заранее документ, вручили авторучку.

Он спросил: «А на фига?», и его начали бить.

Достигли этим мало чего. Не считать же за ожидаемый результат выбитые зубы и трещины в нескольких ребрах? Не у них, конечно. У Леонида.

Потом их озарила мысль найти кого-то, кто ему особенно дорог, и эти идиоты приволокли сюда Юльку. Хорошо, что Леры не оказалось дома.

Юльку отпустили быстро. Девчонка сразу смекнула, какой здесь замес, и поторопилась признаться, что Леонид ей просто чужой дядя, а никакой не любимый папочка. Его это нисколько не удивило, он это знал.

Он не простофиля, чтобы сразу принять на веру историю о великой и преданной любви его бывшей школьной подружки, и о том, что вот уже двадцать лет, как он является счастливым отцом прелестной малышки. Если выразиться точнее, то он не исключал любой вариант, и тот, что девица не врет, – тоже. Самое правильное, что он мог сделать, это провести ту самую экспертизу, о которой заговаривала с ним Лера. Но до последнего он медлил, оттягивая момент истины.

Почему? Все просто: он не мог разобраться, чего же ему хочется на самом деле. Иными словами, хочет ли он узнать, что у него есть дочь.