Почти идеальный брак

Я углубился в лес, чтобы попытаться найти какое-нибудь укрытие. Это оказалось непросто – при видимости не более чем в три фута. После добрых пятнадцати минут ходьбы по тому, что, я уверен, было большим кругом, я подошел к частично поваленному дереву, застрявшему между массивными стволами двух других деревьев. Оно выглядело относительно устойчивым и давало хоть какое-то укрытие от дождя, поэтому я решил устроиться под ним. Я не стал искать листья или ветки, чтобы обустроить свое убежище: в конце концов, я не гребаный Беар Гриллс[41].

Сидя под поваленным деревом, я не мог отделаться от мысли, что оно просто ждало, пока я засну, чтобы наконец поддаться гравитации и вдавить меня в землю в качестве разлагающегося удобрения. Я предполагал, что это был бы не самый худший конец для меня – окружной прокурор и весь штат, несомненно, приветствовали бы это. Я представил себе пресс-конференцию: «Да, это правда, мистер Морган сбежал из-под стражи на днях вечером; однако далеко он не ушел, и в конце концов природа решила восстановить справедливость, которой уже добивалось государство».

Сильный холод начал пробирать меня насквозь. Я попытался обложиться землей по бокам, чтобы уберечься от влаги, но это оказалось бесполезным, и в конце концов я сдался. Дрожа от холода, в полном одиночестве, я занялся тем единственным, что мне оставалось: размышлениями о том, как я оказался в таком положении.

Один момент очевиден: я изменял своей жене в нашей супружеской постели, с этим и связано всё случившееся со мной дерьмо. Хотя многие люди изменяют своим супругам… ну хорошо, некоторые люди. Но, как мне кажется, более распространенное окончание этих историй – развод, а не гребаное убийство.

Тот, кто это сделал, должно быть, знал нас обоих, и притом очень хорошо. Знал о доме у озера. Знал, что меня редко кто навещал. Знал, что Келли приходила ко мне и часто оставалась на ночь. Знал, как бесшумно проникнуть внутрь; знал, где мы будем находиться. Знал практически всё. Этот человек, должно быть, терпелив, расчетлив и очень уверен в себе. Это не был спонтанный план, и на его подготовку требовалось время.

У Скотта было это время. Он обладал достаточными знаниями и умениями, чтобы всё устроить. Это его работа, ради всего святого. Могу представить: почти неограниченное количество времени, чтобы исследовать местность, разузнать про ее работу и мой дом. А я помогал ему…

Но так ли всё просто? Презираемый муж… А еще есть Боб. Да и Энн знала о нас. И они с Бобом работают вместе… Это не может быть совпадением, верно? Я пытаюсь расставить точки над «i». Вполне возможно, их было трое! Может быть, Энн была той, кто рассказал о нас Скотту Саммерсу… Да, в этом есть смысл. Скажем, она хотела, чтобы он столкнулся с Келли, так как сама, похоже, не могла рассказать об этом Саре или встретиться со мной лицом к лицу. Но она, вероятно, не ожидала такой реакции. А как насчет Боба? Он хотел смерти Келли больше, чем кто-либо другой. Она же убила его гребаного братца…

Оцепенение, сковавшее меня, на секунду ослабло, и я начинаю осознавать, какое количество насекомых скопилось на моих руках и ногах. Моя первая реакция – немедленно стряхнуть их всех, но потом я вспоминаю, где нахожусь. Это их дом, а не мой. Они ищут тепла и убежища так же, как и я; как же я могу винить их за это? Я хотел бы стать одним из них. Каждое утро у меня была бы цель: поход в лес в поисках строительных материалов и еды, чтобы принести их в колонию. У меня были бы друзья, команда, четкое чувство направления. Я заслужил это за всё плохое, что сделал, за мою лень, мою ложь, мою неверность. Муравей Адам родится заново. Ночью я мог бы отдыхать, зная, что честно отработал весь день. Наполнять свой живот. Время от времени запускать свое семя в королеву. На самом деле это не сильно отличается от моей собственной жизни – просто у такого существования есть цель. И справедливость…

Я просыпаюсь насквозь промокшим и замерзшим как никогда. Мои мышцы не хотят реагировать. Они застыли в стазисе, надеясь, что к ним придет тепло. Мой мозг убеждает их, что этого не будет, и они наконец разжимаются. Я направляюсь, как мне кажется, к дороге. Догадка оказалась верной – оказывается, я зашел в лес не так глубоко, как думал.

Продолжая идти, я замечаю, что мои руки покрыты засохшей грязью. Она начинает трескаться и осыпаться, превращаясь в медленно падающую спираль хлопьев. Мой собственный грязный след Гензеля и Гретель. Потом я оглядываюсь назад и понимаю, что грязь, падающая в грязь, не оставляет следов.

Время от времени я вздрагиваю, когда большая капля воды, скопившаяся в листьях высоко вверху, падает мне на затылок. Напоминание о том, насколько я слаб и одинок. Смотрю вверх, на кроны деревьев, в поисках хоть какого-нибудь света и тепла, но всё скрыто теми самыми листьями, которые плачут по мне. Ветви отказывают мне в передышке и продолжают указывать в разные стороны, призывая оставить их в покое.