Почти как мы. Вся правда о свиньях

Точка зрения св. Августина дает недвусмысленное представление об отношении христианства к природе. Влиятельный философ и биоэтик Питер Сингер отмечает: «В Ветхом Завете видна хоть крупица неравнодушия к страданиям животных. В Новом Завете не найти никаких запретов на причинение им вреда или предписаний считаться с ними»[165]. Впрочем, это все равно не объясняет, почему Христос позволяет событиям развиваться именно так.

Ни одно животное в Библии не чтится больше ягненка. Агнец как символ невинности возникает еще в Адамовы времена – его приносили как чистую, безвинную и непорочную жертву за грехи человеческие. Во дни Моисея устанавливается понятие жертвенного агнца, и только те семьи, которые помазали его кровью косяки дверей, были выведены из египетского рабства. Позже, когда Иоанн Креститель назвал Христа «Агнцем Божьим», имелось в виду как раз то, что Христос был послан на землю, чтобы самому стать агнцем для заклания[166]. Прочная ассоциация между Христом и агнцем объясняет, почему бесам было позволено вселиться не в стадо овец. На месте свиней могли бы оказаться лошади, коровы или козы, но и это маловероятный выбор для совершения проклятья.

Христос выбирает свинью, потому что брезгует ею. Он сам говорит: «Не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас»[167][168]. Христос был рожден евреем и умер евреем, презрение к свиньям он пронес через всю жизнь. Для него они не только олицетворяли все нечистое и грешное – как еврей, Христос видит в свиньях образ римских солдат-захватчиков, которые будут преследовать его и распнут на кресте. Если бы кто-нибудь прямо спросил его: «Следует ли нам есть свинину?» – он бы, очевидно, ответил: «Нет!» Впрочем, Христос этого нигде не говорит, во всяком случае в Евангелиях, ставших каноническими. С одной стороны, могло казаться излишним повторять предписания, уже закрепленные в Ветхом Завете. С другой стороны, отсутствие – сознательное или случайное – прямо выраженного запрета могло помочь становлению новой религии среди римлян. Уже на первом церковном соборе в Антиохии[169] верующим предписали не воздерживаться от свинины[170]. Таким образом свинья стала одним из символов новой религии, и это означало не только окончательный разрыв с иудаизмом. Наставление употреблять в пищу свинину стало также явным проявлением намерений распространить христианство дальше на север. Как и в случае с римлянами, трудно представить, чтобы германские, сакские, скандинавские или кельтские племена когда-либо приняли христианство, если бы для этого им пришлось отказаться от любимого мяса.

Глава 9 Пристрастие и отвращение

Самые ранние воспоминания о еде, которую страсть как хотелось попробовать, идут у меня еще из раннего детства. Я мечтал о том, чего получить никак не мог, потому что эта еда была лишь картинкой в комиксе. До сих пор с тоской вспоминаю умопомрачительно аппетитного кабанчика, которого зажаривает Астерикс. И пусть даже во взрослом возрасте можно приготовить целого кабана и в реальном мире, все равно никогда он не получится таким коричневатым, блестящим и сочащимся жиром, как на картинке, где Обеликс уминает его за один присест, оставляя перед собой только груду ребрышек.

Как известно, Астерикс, Обеликс и прочие галлы укрепились в маленькой деревеньке на севере Франции, где войска Римской империи никак не могли их покорить. Однако у римлян и галлов есть еще кое-что общее, о чем комикс полноценное представление дать не может: пристрастие к свинине.

В действительности римские солдаты с завистью смотрели на то, как галлы готовили свинину. Как писал римский поэт Марк Теренций Варрон в I в. до н. э., галлы делали лучший бекон, который только можно было достать во всей Римской империи, и Рим ежегодно импортировал из северной провинции тысячи копченых окороков[171]. Это немало говорит о кулинарных умениях галлов, поскольку если где и умели готовить свинину, так это в сердце империи – Риме.

Вполне оправданным было бы утверждение, что кулинарная история свинины началась в Римской империи. Хотя и задолго до основания Рима она тысячелетиями была ценным источником белка, именно знатные люди этого города освоили искусство приготовления – и в не меньшей степени – наслаждения свининой. Кулинарное мастерство стало настолько изысканным, что быстро дошло до уродства.