Почти кулинарная книга с рецептами самосохранения и 540 шагов под зонтом

Он ушел к себе. Я же с облегчением запер дверь и пошел искать жену, которая вовремя решила прокатить Сашу в коляске до лесопосадок.

План Кати и Коли сработал безупречно. Когда они показывали нам эту половину дома, на другой всегда было тихо. Видимо, Витька предусмотрительно увезли куда подальше. А когда сделку провернули, неделю спустя его выпустили из заточения. И он на радостях решил отметить свое освобождение. Но корпоративчик был сорван моей женой. Такие вот дела… Но если вы думаете, что дальше мы зажили тихо и счастливо, то вы глубоко заблуждаетесь. Но в этом нет вашей вины. Никто же не знал, что наш сосед обладает уникальной особенностью. В ней-то и скрывалась причина фееричности нашей жизни. Скучать нам не удавалось. У Виктора из-за беспробудного пьянства своеобразно работала память. Точнее, она не работала. Ну, то есть, она функционировала, но не так, как у нормальных людей. До определенной степени опьянения его мозг информацию худо-бедно записывал, но все, что происходило с ним после второй бутылки, он уже не фиксировал. Перезагрузка и сброс лишних данных случались у Витька во время сна. Он уходил в шатдаун, а когда включался опять, то прекрасные моменты его жизни после литра беленькой были стерты без возможности восстановления. Потеряны напрочь. Те, кто знал, пользовались этим. Таскали у него пенсию, устраивали попойки и ночлежки. Все кому не лень. После сна он ведь все равно мало что помнил из прошедшего дня. Конечно, с нашим приездом, благодаря самоотверженности моей жены, эти концерты лужковской самодеятельности стали происходить гораздо реже. Дружки Витька предпочитали пропивать его деньги в других местах. Но Виктор рано или поздно всегда возвращался в родные пенаты. Тянуло его в свое родовое гнездо. А по возвращении он мог проснуться среди ночи и начать наяривал на гармонике на всю Заречную. Ему-то было без разницы, день на улице или ночь. Логика же простая. Когда пьется, значит, день. Как вырубится, значит, ночь. Как проспится, почему бы на гармошке на поиграть. Такие вот были наши счастливые молодые дни и ночи в дружном соседстве с любителями хорового пития под аккомпанемент народных инструментов.

Через год, в день его пятидесятишестилетия, Витька нашли угоревшим от печки. Уснул при закрытой заслонке. Его поздравлять пришли, а тут такое. И виновник -то, вроде, есть, но повод изменился кардинальным образом. Стало, конечно, тихо… Но уже не так весело. Спонтанность пропала. Неожиданность, что ли. Остроты поменьше…

Вообще, по моим соседским наблюдениям, замечательная жизнь Виктора делилась на «до литра» и «после литра». Первая часть была скучна и беспробудна, а вторая наполнена всевозможными необычайными событиями и ярким фактами, интригами, кражами и даже его неоднократным избиением… Но он об этом не ведал.

Быть может, и к счастью

***

Помните про чертополох, который вырос выше меня и так и рвался перемахнуть вместе с сорняками за забор к соседям? Так вот, все их племя выкосил своей суровой рукой сосед наш. Не дождался от меня никакой инициативы и порубал всю нечисть косой своей неутомимой. Приходим мы домой с работы и видим картину ратного поля. Полегло сорняковое полчище в неравной схватке с удалью молодецкою соседушки нашего по участку. И открылись зато горизонты новые и просторы невиданные. Честь и хвала тебе, богатырь Александр свет Лужковский. И жене его Татьяне с дочкою поклон земной за помощь их и терпение. Все!!! Конец песне о Великом Чертополохе и его безвременной кончине.

Прошел год с тех незапамятных времен. А может, и два. Только помню, что сын наш Александр бегал уже во всю прыть и разговаривал. Не лепетал слова непонятные, а именно разговаривал. Имел свое мнение и высказывал его по поводу и без. Носился по двору и все время говорил. Общался. С друзьями своим воображаемыми. Двое их у него было. Пагунинная Утка и Чукча Панорама. Не в обиду будет сказано никому из представителей малых народов и семейства перелетных.

Откуда они взялись и почему их так зовут, мы не стали выяснять. Ну, Утка, ну, Пагунинная. Чего тут такого? А с Чукчей Панорамой вообще яснее ясного. И сразу понятно, кто как выглядит и основные черты характера. Носился с ними Санька целыми днями. Потому как больше друзей у него особо и не было. Не ходил он в детский сад. Вот вся социализация и происходила у него в общении с этими товарищами. А еще любили друзья эти конфеты до чертиков и трескать могли день напролет. А вот кашу и прочие глупости не очень жаловали.

– Пап-мам, Пагунинная Утка и Чукча Панорама куфать хотят.

– Так у нас обед скоро. Дотерпят?

– Неть! Они сейчас хотят!

– Скажи им, что после обеда!

Санька убегал в сад, а через пару минут возвращался.

– Они тока ондю кафетку будут. Ондю! Тока ондю!

И он смешно заламывал пухленькие свои ручки в умоляющем жесте.

– Сереж, ну скажи ему! Обед же скоро!

– От одной конфеты ничего не будет.

Сердце мое не выдерживало, и я протягивал сыну лимонную карамельку.

– Папочка-мамочка, пасибки!

И Счастье Больше Солнца убегало кормить своих друзей.