Почти кулинарная книга с рецептами самосохранения и 540 шагов под зонтом

Коля галантно помог моей супруге снять пальто и повесил его на вешалку. Мы вошли в апартаменты.

На глаз ровный квадрат. С одной глухой стеной, за которой, по идее, жил Катин брат. Две стены имели по два больших окна. И четвертая стена соседствовала с кухней. Тут тоже было светло и чисто. На полу лежал рыжий линолеум. Под потолком бабушкина люстра со стеклянными висюльками в виде слезок.

– Двадцать пять квадратных метров. Двойные рамы. С улицы можно закрыть ставнями. Дом очень хороший! Да, Коленька?

– Ага! Сносу не будет.

– А люстру мы заберем! За это не переживайте! Ну, как вам? Вы первые, кому мы показываем. Только дали объявление, тут же вы позвонили. Повезло… вам! Дом такой… Если бы не мамин возраст…

– Да его с руками оторвут! – внезапно и самовольно включился Николай. – Сегодня с утра три раза звонили!

– Да? – встрепенулась женщина. – Когда? А чего я не слышала?

– Ты… Это… В душе была! – нажал Коля.

– Ааа! Утром… Ну, да!

Рассказываю сейчас и сам себе не верю. Все же было на поверхности. Интонации. Улыбки. Поведение. Но задним умом мы всегда сильны. А в той жизненной ситуации уставший мозг искал компромисс желаемого с действительным. И не оставлял нам никаких шансов вырваться из цепких рук… Хотел сказать аферистов… А почему, собственно? Они избавлялись от ненужного барахла. И впаривали его как могли. А то, что мы это купили, так нас же никто с пистолетом у виска не заставлял! И если на кого держать обиду, так это на самих себя. Это во-первых! А во-вторых, нам нужно было где-то жить! Точнее, это во-первых! А все остальные во-вторых, в-третьих, в хрен знает каких можно записать в мемуарах и успокоиться.

В этот же день мы оставили задаток. И укатили счастливые готовиться к переселению. Хозяевам надо было оформить оставшиеся документы. Но мы могли перевозить вещи. Коля с радостью помогал нам в этом.

– Не таскать же чемоданы на автобусе! – так он говорил и улыбался.

И всякий раз в другой половине дома было тихо и на дверях висел замок.

– Мы же говорили, что он тут не живет! – приговаривал Николай.

Что говорите? У соседей надо было спросить? Я вас умоляю… Нам же всего по двадцать пять лет было. Это тогда казалось, что мы взрослые… В каждом возрасте свои игрушки. Хотя на самом деле она, ИГРУШКА, всегда одна. Это наша иллюзия счастья. Только под разными обличиями. Мы натягиваем ее на реальность, как резиновую маску, и разукрашиваем по своему усмотрению. Но в какой-то момент она перестает налезать или попросту рвется… И тогда мы остаемся лицом к лицу с тем, от чего прятались всю свою жизнь. Наедине с самим собой.

А пока что оставьте свои советы при себе. Или посоветуйте их своему отражению в зеркале. Потому что мы покупаем свою собственную половину дома. Устанавливаем на тумбочку цветной телевизор. И я дарю на новоселье нашей семье видеомагнитофон! Все это наши взрослые погремушки. «Поиглушки», как говорил мой сын в три года.

За стеной по-прежнему тихо. И мы живем в эйфории целую неделю…

Пока…

Я смастерил антенну из ножек от стула, проволоки и банок из-под кока-колы. Мы смотрим телевизор. И это тоже эйфория…

Пока…

Мы берем видеокассеты в прокате. Мы смотрим классные фильмы. Мы купаемся в эйфории…

Пока…

Пока я не просыпаюсь от звука гармошки, которая играет прямо мне в ухо. Я вскакиваю на кровати. Рядом подскакивает моя жена.

– У нас кто-то на кухне играет на гармошке?

– Ты тоже это слышишь?

Это похоже на совместное помешательство от счастья, но на кухне точно играют «Выходила на берег Катюша…».

– Мне страшно! – жена прижимается ко мне.

– Про того, которого любила… – орет гармонь.

Сон окончательно покидает мое тело. Слуховые локаторы ориентируются в темноте. И я понимаю…

– Это за стенкой…

– Как за стенкой? Там же никто не живет… – шепчет Марина.

Сын ерзает рядом в кроватке. Сейчас проснется, и тогда не спать нам до самого утра. Будем плясать под эту «Катюшу» все вместе.

– Вот так! За стенкой. – Я подхожу вплотную к перегородке, чтобы окончательно убедиться в источнике веселья. Это действительно на той половине. Но слышимость такая, словно гармонист сидит на нашей постели. И наяривает по клавишам… Или чего там у этого адского инструмента.

– Сделай же что-нибудь!

Прогремела кода.

– Наливай, Семеновна! – прохрипел мужской голос.

– Дык, давно ужо!

– Тю… А че мы ентого… – еще один мужчина.

Так их там целая компания. Как минимум трое.

Сашка начинает кряхтеть. Надо действительно что-то делать.

Я напяливаю. спортивные штаны, куртку на голое тело и выхожу на улицу. Соседняя дверь раскрыта нараспашку. Оттуда валит пар. Или дым. Пожар? Я бегу. Миновав предбанник, оказываюсь в натопленной накуренной кухне и встречаюсь взглядом с небольшого роста мужичком с гармошкой в руках, в телогрейке и шапке-ушанке, с козьей ножкой в зубах и граненым стаканом в правой руке. Вся эта карикатура из журнала «Крокодил» 1968 года сидит на синем табурете.

– А вы хто? – спрашивает мужичок, моргая желтыми глазами.