Почти мертвы

Папа никогда не зарабатывал много, но каждый день заботился о нас. Он делал все, что положено хорошему отцу – чинил машину, следил, чтобы работал интернет, подбадривал меня перед соревнованиями и отпаивал молочными коктейлями, если я проигрывала. Он научил меня кататься на доске для серфинга, играть «Джингл беллз» на гитаре, разжигать костер без спичек. Он покупал мне дурацкие подарки вроде радужных носков (каждый палец разного цвета) и пазла с моим портретом. И, не считая того случая, когда на три недели привел щенка, не обученного жить в доме, делал маму счастливой.

Но в расчет нужно брать не только жизнь моего отца. Тип в дорогом костюме кого-то выгораживал. Если видеозапись разоблачит его, как мы оба предполагаем, этот человек, который стоит гораздо больше, чем мой отец, отправится в тюрьму.

Так сколько стоит его жизнь?

Очень сложное уравнение.

Нам с мамой много не нужно. Но определенно понадобится помощь. Потому что мама не в состоянии заплатить по больничным счетам. И это стоит гораздо больше, чем я способна заработать в торговом центре.

Конечно, мы ничего не получим, если полиция уже нашла камеру. Скорее всего, так и есть, они ведь детективы, и их обязанность – собирать улики. Но если не нашли, то почему бы мне ее не забрать? Она ведь моя, папа подарил ее мне. Кто-то может сказать, это неправильно, но другой скажет, что я в своем праве.

Когда мы подъехали к месту аварии, там стояло несколько полицейских машин, и вдвое больше людей охраняли место преступления. Мы припарковались напротив нашего дома, и внезапно я поняла, что не могу пошевелиться. Я посмотрела на то место, где отец испустил последний вдох. На эти дома, деревья и небо, которые он увидел в последний раз.

Как я могла приехать сюда, не прокручивая в голове одну и ту же мысль: «Здесь умер мой папа, здесь умер мой папа, здесь умер мой папа?»

Паника набросилась на меня с сотней ножей, и мое зрение затуманилось. Я уже хотела выкрикнуть: «Нет, я не смогу, поехали отсюда!», но тут услышала смех. Кто здесь смеется? Что за хрень? Я посмотрела в окно и увидела двух копов, прислонившихся к своей машине, они улыбались и перешучивались, как в самый обычный день. Им было плевать на моего папу. Его смерть для них – просто работа. И тут я поняла, что если хочу получить за жизнь отца столько, сколько она стоила, мне придется добиться этого самой.

Келлог открыл мне дверь.

– Готова?

Я уняла свою ярость и вылезла из машины. Если там есть улики, я хочу их найти. Если можно заключить сделку, я сама хочу диктовать ее условия.

Жаркое полуденное солнце раскалило асфальт под ногами. Я пошла к «Чероки». Когда Келлог поднял желтую ленту, чтобы я подлезла под нее, я увидела темные пятна на полиэстере у него под мышками.

– Все нормально, – сказал он кому-то. – Она – член семьи.

Я прикрыла глаза рукой, чтобы не видеть ничего позади «Чероки», – разбитого стекла, покореженной двер и маленьких оранжевых конусов, обозначающих те места, где могли остаться улики, и сосредоточилась лишь на машине. Смотри только на машину, Саванна, только на машину.

Дверцы со стороны водительского сиденья не было, и я хорошо видела все внутри салона. Я посмотрела на зеркало заднего вида, куда папа прицепил камеру размером с мячик для гольфа.

Ее там не было.

У меня защемило в груди. Теперь мы с мамой оказались в руках системы правосудия, которая облапошит нас, как всегда облапошивала таких людей. Я не знала, сколько глаз на меня смотрят, но явно много. Будет выглядеть подозрительно, если я ничего не возьму, после того как Келлог привез меня сюда.

Я посмотрела на коврик у сиденья. Рядом с педалью тормоза лежал мамин брелок от ключей – маленький тролль с неоново-зелеными волосами. Глупо было брать его, но сойдет за памятную безделушку.

Я нагнулась, чтобы подобрать фигурку. И когда пальцы сомкнулись на пухлом пластиковом тельце, мой взгляд привлекло что-то под сиденьем. Внутри было темно, и я почти ничего не могла разглядеть. Салон джипа был чернильно-черным, как и видеорегистратор, который свалился с зеркала и ждал, пока его заберут.

Засунув в рукав маленький черный шарик, от которого зависела наша жизнь, я подумала о маме. Она ни за что не согласилась бы на непристойное предложение того человека, но сейчас лежала без сознания, так что решать мне. Скрыться с места аварии – это преступление, и мама захочет правосудия, скажет, что папа его заслужил. Однако правосудие не вернет папу. А если какой-то богатей отправится в тюрьму, это не решит наших проблем. Их решат только деньги.

Уходя с места аварии вместе с будущим, спрятанным в рукаве, я снова задумалась: сколько стоит жизнь человека?

Похоже, мы скоро это узнаем.

Маме не понравится то, что я собиралась сделать, но я ее единственная дочь, и она меня простит.

Мне никогда не приходило в голову, что она может не простить себя.

Глава 28

Я должна была уделять ей больше внимания.