Почти смешная история и другие истории для кино, театра

Тамара смеется громче. От этого страшно. Теперь уже ясно, что это истерический смех. Ася пытается успокоить:

Ну, перестань, перестань!..

Однако не помогает. Тамара уже не то смеется, не то плачет. Ася кидается к телефону…

Это Ася… У меня в комнате у Тамары припадок… не понимаю, что делать… доктора? Спасибо! (Вешает трубку и снова обращается к Тамаре.) Ну, успокойся, ты славная, хорошая!

Тамара вдруг резко обрывает смех и говорит совершенно внятно.

Тамара. Аська… Жора-то поднабрался по всему белу свету манер красивых, а так… чердачное дерьмо! Но я-то его люблю. Как быть?

Ася. Не знаю.

Тамара. И я не знаю.

Обнялись.

Ася. Только ты учти… у меня к твоему Жоре — ничего, пустым пустое, это я тогда сдуру рухнула…

Тамара. Он кому хочешь все закружит — только три у него жизненных интереса: деньги, бабы и велосипед. Но надо ему отдать должное, на первом месте у него — велосипед.

И тут вместо доктора появляется Крутилина. Оценивающе оглядывает девушек.

Крутилина. Жоре дали, значит, всеобщую отставку. А ты, Тамара, упитанная моя девочка, раскрыла Асе душу?

Ася. Она раскрыла.

Тамара молчит.

Крутилина. А ты, боевая Ася, придумала план отмщения за поруганную честь?

Ася. Придумала.

Крутилина (кивнула). И в каком направлении движутся твои мысли — в общегражданском — передать этот Дом, допустим, под санаторий, чтоб приехал наш рядовой человек, все здесь оплевал, испохабил, изрезал перочинным ножом, или ты в личном плане будешь нас всех потрошить?

Ася. Исключительно в личном.

И тут возникает запыхавшаяся Зобова. В руке шприц.

Зобова. Извините… я в теннис играла… опоздала, извините… Что, Тамара, опять истерика? Утомила!

Тамара (вопит). Не надо! Я боюсь уколов!

Зобова (Асе). Ты довела Тамару?

Ася. Я.

Крутилина. Доктор, ну-ка, пожелай Асе удачи!

Зобова. Это приказ?

Крутилина. Дельный совет.

Тамара пронзительно кричит.

Тамара. Ася, беги! Скорее!

Но Ася не успевает скрыться. Зобова ловко всаживает ей в руку иглу и нажимает на шприц. Ася обмякла и медленно осела на пол.

Зобова. Тамара, помоги!

Вдвоем укладывают Асю на диван.

Крутилина. Надо Жору позвать — пусть отнесет эту… (улыбается) революционерку… куда положено!

Сцена десятая

Ася спит на кровати в комнате Тюбикова. Эта убогая каморка, похоже под самой крышей, как-то не вяжется со всем великолепием дома. Кровать старенькая, металлическая, с круглыми шишечками у изголовья. Жалкий канцелярский стол — откуда-то из сороковых годов. Колченогий канцелярский стул, на котором сейчас восседает Крутилина. Возле нее горбится Тюбиков. Тут же стоят (сесть не на что) Пряник, Тамара, Жора. Зобова пристроилась на кровати возле «пациентки». Запыленная лампочка в сорок свечей тускло освещает помещение.

Зобова. Лекарство вот-вот подействует, и мы точно узнаем, что она замышляет.

Крутилина. Ненавижу ждать!

И тут Ася приподнимает голову и, с трудом выговаривая слова, начинает:

Ася. Котлеты с макаронами… Две котлеты и обе с макаронами.

Тюбиков (он записывает каждое Асино слово). Какие еще котлеты?

Зобова. Обыкновенные. Должно быть, Ася их любит.

Пряник. Какой примитивный вкус!

Ася. Только мне без соуса!..

Крутилина. Бред какой-то!

Зобова. Конечно. Это и есть подсознательный бред!

Ася медленно встает. Сейчас она в длинной, до пят, рубашке. Невидящими глазами смотрит перед собой… идет… останавливается подле Крутилиной.

Римма Петровна, без нервов! Она вас все равно не видит!

Ася ощупывает Крутилину.

Ася. Ты кто?

Крутилина (Зобовой). Отвечать?