Почти смешная история

– Новая прическа вам идет. Общий привет. – И Лазаренко пошел своей дорогой.

Тут Мешков, против собственной воли, поглядел на прическу Илларии.

– Ну что? – Иллария замерла.

– Прическа идет, и мы идем, а то поезд уйдет без меня…

Потом Иллария стояла у вагона и Мешков топтался возле него и откровенно ждал, чтобы она ушла. Вся эта история тяготила его, и он смутно, сам не зная почему чувствовал свою вину и от этого еще больше раздражался.

– Отъезжающие, пройдите в вагон! – объявила проводница.

– Ну все, счастливо! – Мешков взял руку Илларии, потряс, быстро выпустил руку и поднялся по ступеньке вагона.

Вдруг Иллария тоже начала подниматься в вагон.

– Пожалуй, я поеду с вами до ближайшей станции.

– Не надо! – испугался Мешков и стал легонько подталкивать Илларию. – Зачем? Это бред!

– Вы что, спихиваете меня со ступенек?

– Отправляемся! – крикнула проводница. – Товарищи, отойдите от выхода, пройдите внутрь вагона! Вы что стоите на ступеньках? – накинулась она на Илларию. – Вы едете или нет?

– Нет! – поспешно сказал Мешков.

– Я бы поехала, – Иллария улыбнулась проводнице, – только, слышите, он не хочет! – Она спрыгнула на платформу и повернула к вокзалу, не оборачиваясь.

Мимо нее задвигались, застучали вагоны, она шла по бетонной платформе, не смотрела на уходящий поезд и не глядела ни на кого.

Когда длинная платформа кончилась, Иллария вошла в здание вокзала, прямиком направилась к аптечному киоску и спросила у продавщицы, старенькой, в седых буклях:

– У вас продается цианистый калий?

В поезде Мешков торчал в коридоре, напротив своего купе, и курил, глядя в окно. Он оперся локтем о металлический прут, на котором висели скомканные белые занавески, прут выскочил из гнезда. Мешков покачал головой и стал устанавливать прут на место. Подошла проводница:

– Ваш билет! И не трогайте вы занавески, вечно все их дергают, вот они и залапанные!

– Пожалуйста! – Мешков достал билет и отдал.

– Место номер пятнадцать. – Проводница уложила билет в папку, в коленкоровый карман под пятнадцатым номером. – Что же вы жену-то с собой не взяли?

– Это не жена, – раздраженно ответил Мешков. На душе у него было неспокойно. Вся эта нелепая история с Илларией выбила его из колеи. Так бы он уже давно завалился в вагон-ресторан, занял место, пока его еще можно найти, и завел бы симпатичный разговор с таким же командированным. А сейчас никуда не хотелось идти.

– Ишь ты, – услышал Мешков издевательский голос проводницы, – не жена… Сам-то подержанный, можно определить, вторичное сырье, а все одно – завел! И конечно, наобещал!

– Да никого я не заводил! – взбеленился Мешков. – И вообще, какое ваше дело!

– Мое дело бабье, а вас всех, мужиков-шустряков, пересажать надо!

– Чай принесите! – приказал Мешков.

– Не принесу! – с вызовом отказалась проводница. – Все вы по городам шастаете, нам жизнь портите. Всухомятку живите, без чаю, а не нравится – жалуйтесь! Меня уволить нельзя, пусть такую другую дуреху ищут в этой трясучке вкалывать…

И заторопилась по служебному делу – собирать билеты…

Мешков опустил сигарету в металлическую пепельницу и вернулся в купе. На верхней полке кто-то спал. Внизу над крупной бельевой корзиной колдовал толстяк. Он доставал из корзины продукты и густо заставлял ими маленький вагонный столик.

Увидев Мешкова, толстяк обрадовался, что-то прожевал, проглотил:

– Помидорчиков хотите?

– Нет, спасибо! – Мешков уселся на полку напротив.

– Огурчиков соленых? – Толстяк один огурец отправил в рот, а другой протянул Мешкову. – Они из рассола, мыть не надо!

– Спасибо, нет! – опять отказался Мешков.

– Кабачок фаршированный? Жинка моя…

– Спасибо, не хочется, настроения нет! – Приставучий толстяк уже начинал злить.

– Еда от всего лечит – от болезней, от настроений! Хотите пирог с яйцами, с луком-порей… Жинка моя…

– Нет!

– Хлебушка черного с копченой грудинкой?

– Нет!

– Вот… рыбец… фантастический рыбец, будто бриллиантовый!!

– Нет!

– Ну тогда курочку… – растерялся толстяк. – Больше она мне ничего не поклала!

– А гусятины в вашем магазине нет? – с издевкой спросил Мешков.

Толстяк принял вопрос Мешкова, как говорится, на полном серьезе.

– Вот беда… Гусяки нету…

– А я ем только, как вы его зовете, гусяку! – Мешков поднялся, снова вышел в коридор и стал продвигаться по вагону. Навстречу шел другой пассажир.

– Чувствую, в ресторан?

– А куда же еще?

– Ни одного местечка.

– Спасибо. – Мешков вернулся к своему окну и стал в него глядеть.

Сквозь окно просачивался летний вечер. И поля, и леса, и проезжие деревушки заливало закатом. Настроение у Мешкова было противное. За его спиной прошла проводница и сказала ему в спину:

– Душегуб!

Следующим утром Мешков смешался с толпой, которая двигалась в одном направлении – от вокзала к станции метро.

Потом, уже в другом районе, он вышел из метро, свернул за угол…

А вскоре он уже входил к себе на работу, сел за стол, положил на него портфель и поздоровался:

– Общий привет!

– Прямо с вокзала? – спросил Гаврилов, худой очкастый мужчина, он сидел напротив Мешкова.

– С вокзала.

Гаврилов пристально посмотрел на прибывшего:

– Болен?

– Нет.

Гаврилов перегнулся через стол: