Почти управляя телом

– Ты не делаешь ничего! Ты бесполезная истеричка, а к психологу должен идти я?

– Это не то, что я сказала!

– Это ровно то, что ты сказала, – он стянул домашние треники и достал джинсы из шкафа.

– Что ты делаешь? Ты куда?

– Домой, я есть хочу.

– Что значит домой? А сейчас ты где?

– Сейчас я со сраной истеричкой, которая может отколоть любой номер. Я к маме.

– Если ты сейчас уйдёшь…

– То что? Что будет?

Не дожидаясь её ответа, он повернул замок и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Всё же свежий ремонт не должен был пострадать.

Кира в растерянности смотрела на дверь.

– Ну и хер с тобой, – она достала из сумки телефон и наконец-то прочитала заветное сообщение.

«Прости, хорошая, был в бегах весь день. Все вчерашние картины проданы, из студии ещё две уехали, и… два новых заказа! Не хочешь отметить?»

Кира расплылась в улыбке и написала:

«Хочу!»

«Приезжай в студию»

Кира быстро приняла душ, переоделась и вызвала такси. Через час с небольшим она уже сидела в объятиях Макса и смеялась его рассказу о прошедшем вечере.

Та самая мадам, с которой он ушёл, оказалась агентом по продаже арт-объектов, которая работала на какого-то олигарха, чья жена и купила большую часть работ. Макс что-то рассказывал, а Кира перекатывала в голове одну мысль: «Это была просто работа. Просто работа – больше ничего». И от этого становилось тепло.

– Макс? Не пропадай больше, – попросила она.

– В каком смысле?

– Я… волновалась сегодня. Тебя окружают удивительно талантливые, влиятельные люди. И я. Кто я для тебя?

Макс посмотрел на неё и отставил бокал с шампанским.

– Ты же знаешь, что я синестетик, – он не спрашивал. Для него подразумевалось, что она должна знать такие элементарные вещи о нём. Кира не знала, но кивнула. – Когда я слышу речь некоторых людей, я вижу слова. Ты говоришь, а у меня перед глазами возникают буквы. Они написаны аккуратным каллиграфическим почерком. Их цвет и форма зависят от твоего настроения. Когда ты радуешься – они яркие. Когда грустишь – тёмные и угловатые. Говоря с тобой, я смотрю бесконечный фильм. Такая реакция возникает очень редко. И она бесконечно ценная. Потому что со всеми остальными я общаюсь, как будто… – он задумался. – Знаешь, это как есть овсянку на воде без специй и даже без соли. А ты… Ты – это стейк от мишленовского шефа, – он притянул её к себе и поцеловал в шею. – Ты заставляешь меня чувствовать.

– А обычно ты не чувствуешь? – Кира изогнула бровь.

Макс снова отстранился и закатил рукав.

– Твою мать, – Кира вцепилась в его руку и провела пальцем по предплечью, пестрящему шрамами.

– Когда мне было пятнадцать, я перестал чувствовать физическую и эмоциональную боль. Я стал резать себя, чтобы почувствовать хоть что-то. Это едва не кончилось плохо. Сначала все решили, что это была попытка суицида. Потом разобрались, мне прописали терапию, но…

– Ты не принимаешь, – догадалась Кира.

– Нет. Она убивает цвета. На колёсах я не вижу букв вообще. Мир становится очень правильным… но пустым. Я не хочу в таком жить, – он накрутил её локон себе на палец. – Ты – мой самый ценный трофей. Твой голос взрывает краски в моей голове. Я почти вспоминаю, как это – чувствовать.

Кира слушала его, распахнув глаза.

«Что за лажа?» – всплыло в её голове, но она отогнала эту мысль. То, что он пытался сказать…

– Ты не понимал, что делал мне больно, не отвечая?

Он кивнул и притянул её к себе.

– Я не чувствую. Но я не идиот. Я понял, что причинил тебе этим… неудобство. И больше так не буду.

– Обещаешь? – Кира тоже отставила свой бокал.

Глава 9. Господин

Кира и Йохан пили кофе, стоя перед окном во всю стену и наблюдая за тем, как неторопливые киты-самолёты в окружении деловито снующих вокруг них технических машинок, выкатываются на взлётно-посадочную полосу. Там они замирали на секунду. Машинки-прилипалы спешили покинуть их. И вот неповоротливая и тяжёлая машина начинала реветь. Она больше не казалась спящим китом. Теперь это воплощение элегантности и скорости, мчится вперёд и вверх, туда, куда всем этим важным земным особам путь заказан. В небо, за облака, туда, где всегда светит солнце.

Кира не знала немецкого. Йохан не знал ни слова по-русски. Поэтому кофе они пили молча.

Йохан протянул Кире салфетку – очень вовремя, коричневая капля с края её кружки вот-вот хотела приземлиться на светлое платье. Кира кивнула и отдала ему бутылку с водой. Они синхронно посмотрели на свой гейт. Йохан подхватил сумку, и они синхронно пошли к выходу.

В самолёте Кира чувствовала себя неуютно. Она села у иллюминатора, пристегнула ремень и стала смотреть, как их летающей с помощью магии машине скармливают чемоданы. Йохан сел рядом, взъерошил волосы и изогнул бровь. Кира закатила глаза. Он засмеялся.

Когда включились реактивные двигатели, он взял её руку и принялся что-то чертить пальцем на её ладони. Она закрыла глаза и уснула ещё до того, как серебряная стрела пробила толщу облаков. Йохан перегнулся через девушку и закрыл шторку, чтобы солнечный свет ей не мешал.