Под фригийской звездой

— Сегодня в саду будет суета, но ты можешь работать спокойно, на том конце яблонь нет, никто туда не придет. Только без меня не выходи. А если услышишь, что Брилек лает, сиди тихо, как мышка.

На блеклую синеву помутневшего неба выкатывалось с востока густо-пурпурное солнце, яркое, пышное, как павлин, но уже не греющее, декоративное, потому что жаркими были только краски. Его косые лучи шаловливо пробегали по росистой зелени, не впитывая влагу, пригнувшиеся кусты не распрямлялись, и Щенсный, шагая рядом с Магдой, не мог отделаться от ощущения, что все это уже было, что когда-то холодным утром он точно так же шел за ней по росе сквозь заросли, дышавшие запустением и безысходностью: все самое прекрасное уже прожито, все, что хотелось сказать, сказано.

Вернулся Владек, приведя с собой жекутскую молодежь: Марысю Камык, Михася Жижму, Павла Навротного и еще нескольких, которых Щенсный близко не знал. Он тут же раздал сборщикам лестницы и «тюльпаны» и расставил под деревьями, где остались самые ценные, зимние сорта.

Рвали осторожно, быстрыми движениями поворачивая плодоножку и передавая из рук в руки, чтобы фрукты, не дай бог, не упали, потому что битые быстро портятся. А Щенсный сортировал ранеты — отдельно серые, отдельно бумажные, а потом так же груши — бергамоты и лесные красавицы.

Позже, примерно в полдень, заявился Мормуль. Поговорил со Щенсным, пощупал яблоки и, довольный, пошел дальше, покрикивая на сборщиков, чтоб знали, кто здесь хозяин. Никто этому не придавал значения, работали споро, с песнями. Вдруг Владек спрыгнул с дерева и кинулся к Щенсному:

— Идут!

Только Щенсный успел раздразнить Брилека, чтобы тот поднял лай на весь сад, предупреждая Магду, как появились полицейский и штатский в прорезиненном плаще, с велосипедом.

Спросили арендатора — Мормуль важно шагнул вперед, засунув большой палец в карман жилета, выпятив грудь, на которой блестела цепочка от часов. Спросили, кто охраняет сад.

Щенсный прекратил сортировку:

— Я.

— Что скажете о событиях в деревне?

— Бог его знает… Меня не было в тот день.

— Где вы были?

— Во Влоцлавеке. Отвозил товар. Вчера только вернулся и узнал.

— Вчера? — с подозрением переспросил велосипедист.

— Да. Не верите? У меня даже квитанция где-то есть. — Он начал рыться в карманах: — И куда я ее сунул? Не потерялась бы… — наконец нашел: — Вот, пожалуйста. — И показал багажную квитанцию Влоцлавецкой пристани о принятии десяти ящиков с яблоками для купца Корбаля, с датой 25 сентября.

— Все в порядке. Давайте пройдемся.

Мормуль испугался, что у него заберут Щенсного в самый разгар сбора.

— Но, господа, это мой родственник, я за него ручаюсь.

— Плевать я хотел на ваше поручительство!

Штатский собирался подробнее объяснить свое отношение к Мормулеву поручительству, но полицейский из Пшиленка что-то шепнул ему на ухо. Он знал Мормуля, который шел на выборы вместе со старостой и отвалил на нужды полиции двадцать злотых.

— Ведь я у него этого родственника не забираю, — ответил штатский. — Только приглашаю прогуляться. Если он хочет, пусть тоже идет с нами.

Щенсный крикнул ребятам, чтобы продолжали работать, и отправился сопровождать «гостей». После осмотра склада прошли в комнату.

— Кто здесь живет?

— Я с парнишкой.

Действительно, они увидели только две постели (Владека была свернута).

— А мешки зачем тут висят?

— Сестра приезжала и отгородила себе уголок. Так и осталось.

Он не помнил, спрятала ли Магда свое белье после последней постирушки. Вдруг заметят чулки или трусы? Но к счастью, висело только полотенце (она, как обычно, предусмотрительно все унесла с собой в Фордонок).

Тип в прорезиненном плаще небрежным движением откинул одеяло и подушку, засунул руку в солому. У Щенсного мороз пошел по коже, ведь если он отодвинет постель, то увидит прорубленное в стене отверстие. Трудно будет объяснить, зачем оно, начнут рыскать — Магде придется сматываться на тот берег, но как ее предупредить?

Однако штатский зевнул и встал посредине, как легавый пес, окидывая взглядом всю комнату. Щенсный почесал затылок:

— Может, вещи показать? — В этих словах было уже спокойствие и презрение.

— Да что я там увижу?.. Пошли.

Обойдя весь сад, они оказались в гуще лип и каштанов, сквозь которые обгорелым кирпичом просвечивали остатки усадебных стен и белая, высоченная колонна.

— Здесь чьи-то следы. Зачем вы сюда ходите?

— За нуждой, пан начальник. Иной раз тут присядешь.

— Присядешь… — буркнул штатский и, достав фонарик, опасливо полез вниз по камням, которыми Щенсный закидал лестницу после Сташековой работы.

В духоте и мраке они двигались гуськом по заплесневелым коридорам, все ближе к стене, которой Сташек отрезал Фордонок. Щенсный снова почесал затылок — вдруг они заметят свежую кладку, вдруг велят сломать стену? Юлиан попадет к ним в руки, но Магда, наверное, успеет выскочить в окно.

Тусклый глазок фонарика скользнул по стене и повел их блуждающим огоньком дальше, к выходу.